Сообщений в теме: 18

[стрелец]

=========================



В тот раз, в сентябре 2011 года, я неспешно кочевал вдоль летника Билибино-Певек. Всё необходимое с собой было и, пока позволяла погода, закончив сезон с геологами, грех было не прогуляться по Чукотке, хотя бы до её северного побережья.
В начале сентября, на второй день пути, моя палатка стояла в паре сотен километров от начала пути, на реке Яракваам.



Машина, с которой я подъехал от Края леса, за которым до северного побережья тундра, горки, да перевалы, ушла вверх по реке к каким-то озерам. Компания Билибинцев, во главе с каким то, видимо влиятельным, азербайджанцем, на неделю уехала на охоту и рыбалку. «Голец ловить, олень стрелять» …
По пути, два или три раза останавливались на традиционных местах, по чуть-чуть принять, пристрелять карабин. По началу порекомендовали высадиться, что бы ждать попутную машину на Певек на Девятнадцатом углу, что на 101, от Билибино, километре.
Это название произошло от девятнадцатого поворота электролинии Билибино-Певек, проходящей в этом месте рядом с летником. Здесь, в зоне видимости, в стороне от трассы, подстанция, на которой живёт обслуживающая её семья.



Отказался, потому как, без особой нужды, я не люблю напрягать своим присутствием людей сторонних. А для житья автономно, в тундре, рядом с дорогой не наблюдалось дров.
Газ и горелка, конечно, были. Но это лучше поберечь.
На Яраквааме картина иная. Половодье, подмывающее периодически поросшие кустарником берега, выносит этот кустарник на мели, где солнце и ветра его сушат. По кустарнику в достатке зайцев и куропаток, в реке хариус и голец.



В общем, случись зависнуть, есть-пить есть что, есть на чем приготовить. Да и трафик здесь значительно лучше. Вдоль предгорий за спиной ответвляется дорога на готовящийся к работе рудник «Двойной». Сейчас, перед временем, когда станет непроходим летник, и временем, когда можно будет накатать-наморозить зимник, канадская компания «Кинросса», торопится завезти всё необходимое по максимуму.



Вот только надежда на её водителей не велика. Не случайно на Чукотке, канадцев называют пластмассовыми.Иногда, частично "пластмассовыми" становятся и работающие на них.
За этот и следующий день, из тех нескольких машин, что разгрузившись, шли с Двойного в нужном мне направлении, водитель ни одной из них не выразил явного желания меня подвезти. Если выходил навстречу, останавливались, выслушивали, а затем сочиняли отмазку, почему взять меня с собой никак не получится.



Я не в обиде. То, что они работают на канадцев, по установленным теми правилам, диктует им отличное от нормального, на русском севере поведение. Время в запасе было, вокруг красота, а «правильный водитель», куда он денется, он обязательно приедет.

Сообщение отредактировал Dozhdik: 24 ноября 2013 - 13:41

[стрелец]

А вокруг и впрямь красота. Вдыхая стылый, настоянный но пряных травах осенней тундры воздух, наслаждаясь простором и открывающимися во все стороны пейзажами, я непроизвольно, несколько раз в день, то про себя, то вслух произносил: «Как мне хорошо». Причем, в этом случае, «хорошо» это самая мягкая форма, в которой я мог передать то, что ощущаю. А впереди еще, как минимум, пятьсот километров пути, где за каждым поворотом неведомое мне.



Шестое сентября, тоже выдалось солнечным. В тундре кормились, время от времени подавая голос, журавли. На ближних сопках, можно было видеть кочующих вглубь материка с побережья Чаунской губы, группы диких оленей.



Не смотря на то, что до Билибино отсюда 203 километра, в это время, в выходные, здесь достаточно людно. Наряду с рыбалкой, охота на диких оленей здесь сродни народному спорту. Впрочем, спортивной практикуемую здесь охоту назвать можно едва ли. Это скорее просто заготовка. Такая же, как сбор грибов или ягод.
Едущие по дороге охотники, или успевали отстреляться по оленям, которых застали близ дороги, или просто становились на обочине дороги в тундре, дожидаясь пока пересекающие её олени сами не подойдут на выстрел.



В это время, бегать за оленями по тундре, скрадывая их, в большинстве случаев, считается для местного охотника излишними телодвижениями.
Но и в таком виде охота на оленей в это время здесь весьма результативна.



Насколько вся она обеспечена лицензиями, углубляться не будем. Говорят, что обеспеченна, в количестве по пять штук на охотника. Поголовье диких оленей здесь значительное, и продолжает увеличиваться.
По моему мнению, люди, живущие постоянно в столь отдаленных и трудных для выживания местах, должны иметь права на пользование природными ресурсами соизмеримые с правами аборигенных народов этих мест. Тем более что по факту всё это всё равно есть. Вне зависимости, законно это или нет.

Сообщение отредактировал стрелец: 13 ноября 2013 - 11:42

[стрелец]

Днем, собрав палатку и подхватив рюкзак, ухожу вниз по реке. На хороших сливах, с омутками за ними, на блёсны пытаюсь ловить гольца. Сейчас не совсем подходящее время для этого. Массово голец поднимался с месяц назад, но шанс всё равно есть. Не то что бы мне нужна была рыба. Просто никогда не ловил морского гольца. На одном из плесов с ямами и несущимся над ними потоком прозрачной воды, небольшой, килограмма на полтора, голец позарился таки на мою блесну. Но при вываживании, на обратном течении у самого берега, извернувшись сошел с тройника, и убежал восвояси. Плававший поблизости кулик посмотрел на меня с сочувствием.
Я же, с облегчением вздохнув, посчитал свою миссию выполненной. Голец есть, он ловится. А что убежал, так и ладно, пусть живёт. Если мне понадобится рыба на уху или пожарить, проще поймать пару увесистых хариусов.
На обратном пути, на одной из проток, застаю утку с утятами. Честно говоря, не знаю что это за порода, но здесь она обычная. Успели бы подняться на крыло.



К вечеру, на ближние к броду через Яракваам ямки, приезжает наливник, водитель которого уже не первый раз ловит здесь хариусов. Представился Саньком, сам с Магадана. Работает здесь, на дорожной базе канадцев, что виднеется на другой стороне долины, за рекой Лелювейм. Возит горючку по месту, куда понадобится, и на рудник Двойной.



Когда впервые увидел его, поначалу непроизвольно насторожился. Крепкий, налысо бритый, руки в наколках, взгляд исподлобья. Типичный бывший сиделец, с блатной романтикой по жизни. Возможно, что и было по юности, но сейчас это совершено открытый и добродушный человек.
До этой работы, Санёк, в одиночку, шесть лет был промысловым охотником на Колыме.
С первых минут знакомства, как-то почувствовали с ним друг в друге родственные души, с похожим отношением к природе, и неугасающей романтикой странствий.
Поговорили о наиболее эффективных здесь снастях для рыбалки. У него в почёте снасть именуемая рачанкой. Что-то вроде крупной мормышки в форме капли, с украшениями. Неотъемлемый атрибут рачанки, подмотка на крючок из кусочка резинки от презерватива.



У чукчей наиболее популярная снасть для ловли хариуса носит название мудянка. Если карежит слух, извиняйте, уж тут как есть... Формально это искусственная мушка сделанная, мягко говоря, из "шерсти", с того самого места… Можно смеяться или морщить носик, но на практике такая мушка значительно уловистей, чем похожая, например из оленьей шерсти. Помню на Колыме, на реке Адыгалах, последний житель одноименной деревни, облавливал меня подобной снастью в разы.
Решив сменить место, договариваюсь с Саньком, что бы он перевёз меня к следующей реке Лелювейм.



Когда высаживаюсь, тот шутит, что ночуя здесь, я рискую быть затоптанным зайцами. Стесняясь, извиняется, что не может пригласить на базу. Говорит, что новый начальник едва ли согласится пустить туда посторонних. Убеждаю его, что мне этого и не надо, и что на реке мне гораздо удобнее. Прошу только подзарядить аккумулятор фотоаппарата. Уезжая, Санек оставляет мне пару упаковок доширака., мотивируя тем, что у него он на работе всё равно «халявный», а мне мои припасы еще пригодятся. Этот человек точно не "пластмассовый" и не при каких условиях им не станет.
По берегам здесь кустарник выше и гуще, а зайцев и впрямь, как тараканов.



В сумерках, пока ставил палатку и устраивал костровище, с разных сторон их прошмыгнуло не менее десятка.



А один, не видя меня, неподвижно уселся у среза воды и долго глядел на течение и отражение в нем света луны. Так и запомнился.

Сообщение отредактировал стрелец: 13 ноября 2013 - 11:53

[стрелец]

Примерно в полукилометре от места моей новой стоянки располагается одна из дорожных баз канадцев, используемых на зимнике и как перевалочные, регулирующие поступление грузов на объект тогда, когда его там будут готовы принять, и для отдыха водителей, и для формирования разгрузившихся машин в колонну. Как раз через день такая колонна из нескольких машин должна была выйти на Певек и я очень рассчитываю на неё. У них на карте эта база обозначена как Winter road camp #3 [247 km]. Думаю это расстояние до этой базы по зимнику от "Купола", певого разрабатываемого ими здесь месторождения рудного золота. Зимник намораживают где-то к концу декабря. Отсюда до Чаунской губы он идет почти по прямой. По летнику же, идущему по большой дуге, что бы пересечь большинство встречающихся на пути рек в их верховьях, до Певека от этой базы около пяти сотен километров.
Утром, по пути на Двойной, Санёк завез зарядное устройство с подзаряженным аккумулятором. А еще печенек и яблоко, очевидно захваченные с завтрака на базе. Вечером, обещает заехать на уху. Посидеть у костра, поболтать о том, о сём.



Ухожу рыбачить вниз по реке, где и состоялась моя встреча со старым зайцем, которую, так как мне это представлялось, описал тут: http://strelec-new.l....com/47473.html



Вечером ужинаю в одиночестве. Сломавшуюся машину моего нового знакомого проволокли мимо на сцепке. Знаю, что рассказки мои читают и путешественники и чукоты, - люди сейчас живущие на Чукотке. Если кто будет проезжать мимо, передайте этому человеку привет и большое спасибо. Номер машины на дверке 101.

На следующее утро, от водителей, узнаю, что, скорее всего, колонна на Певек отправится с базы после обеда.



В ней есть старший, от решения которого зависит, возьмут ли они попутчика. Что бы не подставлять его, решаю пройти по дороге мимо базы «за горизонт», туда, где колонна уже не будет видна с базы.
Если уехать с ними не удастся, не беда. Всё равно, пора сменить и место и пейзаж. Дойду до следующей реки и заночую там.
От нескольких водителей я слышал о том, что по пути они видели медведей прямо в тундре. Они удивлялись тому, как я не боюсь ночевать в палатке. Мне же медведи здесь пока не встречались. Оленей, тех в отдалении вижу часто.



Но, едва база канадцев скрывается из вида, замечаю темное пятно, движущееся к дороге. Пока снимаю с плеч рюкзак и достаю из клапана бинокль, сердце начинает биться чаще. Прикладываю бинокль к глазам, навожу резкость. Это не медведь, а крупная темная росомаха. Первая росомаха, которую я вижу в дикой природе. Она быстро идёт на махах, но дойдя до дороги, не пересекает её а, изменив направление движения, по дуге уходит в сторону от меня. Жаль, было бы здорово сфотографировать её в такой динамике.
А сзади уже нагоняет одиночный «Камаз». Остановился, поговорили, вместе поехали дальше.

Сообщение отредактировал стрелец: 13 ноября 2013 - 12:06

[стрелец]

Водителя звали Виктор. Возвращался он на известный, на Чукотке, прииск Комсомольский, разрабатываемый знаменитой здесь артелью "Чукотка". Это не доезжая 125 километров до Певека. Ехал со сломанным сцеплением, так сказать «слегка под шофе». То, что доедем до Комсомольского не обещал, но поговорку «Трезвый в тундре не водитель» вполне оправдывал. Чувствовался опыт. Да и как ему не быть, если, с его слов, многие километры по этим местам он накатал с геологами еще тогда, когда этой дороги здесь и в помине не было. Летник и ответвление его на Эгвекинот, были отсыпаны здесь лишь в конце восьмидесятых.



Этот опыт и помогал ему, с не работающим сцеплением, переключать скорости, и при преодолении рек вброд, и на перевалах. А это, и на ровном асфальте, на легковой машине, весьма и весьма не просто.
По пути останавливались на реках, где Виктор наскоро пробовал ловить хариусов. Макнув три-четыре раза снасть в известных ему уловистых местах, сматывал удочку, и мы ехали дальше. По его словам, что-то было не так и хариус там, где его обычно было в достатке, упорно не клевал. Снасть его была проста и надежна. Метровой длины гирлянда из четырех патронов от мелкашки, с желтыми латунными гильзами. Торчащие из них свинцовые пули, были прорезаны вдоль и в них были вставлены крючки. В донце гильзы ушко для привязывания лески. Такое вот народное творчество, простое и надежное, в смысле уловистое.



Отсутствие клева Виктора заметно расстраивало. Он рассказал, что среди геологов, раз ему попался «рационализатор», применивший быстрой ловли хариусов верхонку с хлоркой. Рыбы наловил, но после этого в ту реку хариус не заходил полтора десятка лет. Не удержался, говорит, тогда, набил «рационализатору» морду.

Виктор уже на пенсии, купив дом, с семьей, живет под Питером. Говорит, начальник прииска попросил лично поработать сезон. Возможно это и так, но, что мне подсказывает, не это главная причина, а тоска по диким вольным местам.



Виктор опытный рыбак и охотник, со склонностью к промыслу.
Месяцем ранее, за трехдневный сплав на резиновой лодке, он в одиночку взял тонну гольца, что бы заготовить икры. Но и гольца не выкинул, а привёз в Певек, раздал знакомым и незнакомым людям.
И оленину привозит в столовую прииска, добывая попутно, почти из каждого рейса.
На ночлег располагаемся на косе, ужинаем, укладываемся в кабине спать. Виктор на спальное место за сиденьями, я на сиденьях. Закат с нарывом, мутный. Похоже, погода здесь будет меняться. Ночью прилично примораживает, но спать жарко, работает, грея кабину, мотор.

Сообщение отредактировал стрелец: 13 ноября 2013 - 13:08

[стрелец]

Поднялись на рассвете. Ясная прохладная погода сменилась моросящим дождём.
- Что, попьем чаю, или сразу поедем?
- Смотри сам. Тебе рулить.
- Тогда поехали. Пригреет, остановимся.
Так и поехали, полусонные, и чаю не попив.
Когда едешь попутчиком, считается дурным тоном, дремать или того хуже, спать. Но, время от времени, меня просто выключало. Сказалось неудобное лежбище, шум мотора, и жара в кабине. Наверное, все-таки, было бы лучше поставить палатку и выспаться как следует.
Виктор тоже смурной. Рассказывает о том как жилые посёлки стали нежилыми, о затопленных бывших оловянных шахтах уходящих с побережья под Чаунскую губу. О том, что не стоило срывать с места тех штучных людей не только приспособившихся выживать в условиях крайнего северо-востока, но и живших здесь с удовольствием.
Хотелось задать ему вопрос, почему сам он не остался жить здесь. Сказать, что те, кто хотел остаться здесь, остались и живут. Даже там где уже нет никакой обеспечивающей жизнь инфраструктуры.
Но не задал. За окном всё еще было туманно, сыро и холодно. Да и ехать нам вместе еще, самое большее, триста километров. Здесь на перевале работают дорожники, нарезая на склоне новую нитку дороги, взамен идущей преимущественно по вершинам сопок.



Виктор относится к этому новшеству скептически. Занесет, говорит снегом в первую очередь.
Очередной перевал в полусотне километров перед Палеваамом. Место это мне не нравится. Не знаю почему, просто не нравится и всё. Хочется поскорее спуститься с перевала в долину, где хотя бы, будет обзор и время на принятие решение.
В очередной раз, на мгновение задремав, вздрогнув, открываю глаза и вижу серо нечто, пересекающее дорогу в пятнадцати метрах перед нами.



- Это что? Это же волк?
-Да, чёрт побери …
Благо дело, камера в руках. Снимаю его через лобовое стекло, а затем, приспустив боковое, и через него.
Флегматично настроенный зверь, перейдя дорогу, остановился в двадцати метрах от неё.
Повернувшись, вижу Виктора, с раздувающимися в азарте вызова ноздрями, достающего из-за сиденья свой карабин.
Мгновение, и к нему пристегнут магазин с патронами. Еще одно, и передернут затвор, и патрон дослан в патронник.
Приоткрыв дверку, Виктор пристраивается на крыле и бампере, что бы попасть наверняка, а я молча молю небеса, что бы этого не случилось.
- Беги, беги…
А волк спокойно и уверенно смотрит на целящегося в него конкурента.
Выстрел, второй, третий. Но, уже после первого, или одновременно с ним, зверь пластично разворачивается от нас



и, через мгновение, стелется на широких махах вдоль тундры.



Через секунду, другую, вздыхаю с облегчением. Оставшиеся, вылетевшие ему вдогонку пули, едва ли могли нанести ему вред.
Виктор растерян. Он не понимает, как можно было с двадцати метров промазать в такую цель. Едем дальше.
У меня тоже удивление, что волк вот так запросто может разгуливать, никого не боясь. Возможно это молодой зверь, еще не видевший людей. Ему конечно повезло. Виктор упустил, что целясь из пристрелянного на сотню метров или более, карабина, на таком коротком расстоянии, пуля пойдет с превышением точки попадания, минимум в пять сантиметров.
Но мне хочется верить, что это непростой зверь, а сам дух этих мест решивший посмотреть на нас. Что он услышал моё «Беги» и это помогло всем нам избежать чего-либо очень плохого.
Спустившись с перевала в долину, вскоре проезжаем поворот на Эгвекинот, а за ним , через километр с небольшим, мост через реку Паляваам. Вверх, вдоль этой реки идет летник на восток, до залива Креста.



От Билибино это 450-й километр. На обратном пути у меня будет время ознакомится с этими окрестностями поближе. Восемь километров дорога идет вдоль реки, а затем у брошенного посёлка Промежуточный, под прямым углом вновь уходит в горы.



Спустившись с очередного перевала вижу две водовозки набирающие воду в ручье. Отсюда возят воду на рудник Майский, находящийся за водоразделом. В реках и ручьях близ Майского вода не питьевая. С слишком большим содержанием мышьяка. Того самого, который яд.



Так вот присядешь не знаючи, в пути, у ручья испить чайку…
На водоразделе навстречу попадается квадроцикл с местным профессиональным охотником.



Спустившись вниз, справа проезжаем Майский,



а к двум часам дня доезжаем и до Комсомольского.



И тот и другой, бывшие посёлки, в которых сейчас только базы золотодобытчиков.
Прощаемся на развилке. Моросящий дождь то усиливается, то ослабевает. Пейзаж вокруг самый что ни на есть промышленно-старательский. Брошенный метал, мусор, лунный пейзаж перелопаченных полигонов.

Сообщение отредактировал стрелец: 13 ноября 2013 - 13:22

[стрелец]

До вечера хотелось бы добраться до Певека, пополнить запас продуктов, и запалить костер на берегу Восточно-Сибирского моря. Но, моросит дождь, движения никакого. Укрыв рюкзак кавером, обследую стоящую на развилке буровую на, случай переждать в ней дождь, или просто вскипятить на горелке чайку.
Через час стоплю, едущий с Комсомольского, наливник. Говорят, что едут на участок неподалеку. Подъезжаю с ними двадцать километров, до следующего брошенного поселка Быстрый.



Рядом с посёлком протекает небольшая река. Это значит, есть возможность приготовить горячее и переночевать под крышей, если будет такая необходимость.
Спустившись к ближайшим к реке домам, под крыльцом, на пороге одного из них, развожу костерок. «Доширак» и чай с карамелью согревают изнутри, а жар от костра помогает подсушить одежду.
Осмотрев брошенный дом, допускаю возможность ночлега в нём. Судя по всему тут, с год назад, не то пережидали непогоду, не то некоторое время жили три человека.
Но, пока есть время, надо пробовать добраться до Певека.



На повороте с дороги к посёлку, небольшой балок из бруса, с грязью и бардаком внутри. Ждать попутную машину в нём не получится, а вот за ним, спрятаться от ветра и косого дождя, можно. В найденном неподалеку мятом ведре разжигаю небольшой костерок, рассчитывая на долгое сидение, когда с небольшого перевала, со стороны Комсомольского, доносится звук мотора приближающейся машины.
ГАЗ-66, с будкой в кузове, останавливается, в будке находится место. Тушу костер, закидываю в кузов рюкзак, к вечеру буду в Певеке.
В машине бригада «Чаунэнерго», едущая с тундры, где восстанавливала пару упавших опор электролинии. Они почти две недели не были дома и тоже хотят быстрее добраться до Певека. Дорога плохая и едем не быстро, но еще засветло за бортом вначале вижу берег Чаунской губы,



затем базы в пригороде, и уже после, цветные домики самого северного города России.



Узнав, что я собираюсь ночевать на берегу в палатке, парни «взяли надо мной шефство». Разгрузившись на базе, парни расходятся по домам. А я, с одним из них отправляюсь в их ведомственную баньку, попариться и отмыться с дороги.
Трудно в это поверить но, между парилками, за разговором с уже отдыхавшей там небольшой компанией, выясняется, что у нас есть общие знакомые. Один из пограничников, просит передать привет моему знакомому, в том числе и чукотскому, путешественнику Косте Савве, с которым мы пересекались и во Владивостоке, у меня дома, к которому я заезжал перед отъездом в Москве, проконсультироваться по некоторым «чукотским вопросам».
После бани, через застолье в честь дня рождения знакомой моих новых знакомых, в итоге, устраивают на ночлег и постой к Диме, семья которого сейчас в отпуске на материке.
А за окном вход в Чаунскую губу, остров Большой Раутан и огоньки стоящего на рейде дежурного ледокола.



До наступления холодов у меня еще есть время здесь прогуляться.
Утро вечера мудренее.

Сообщение отредактировал стрелец: 13 ноября 2013 - 13:45

[стрелец]

Утро встретило тихой, пасмурной погодой. Дима ушёл на работу, попросив, что если соберусь уйти, позвонить ему, что бы он пришел забрать ключ. А еще вчера мы с этим человеком не знали о существовании друг друга. У нормальных людей здесь это норма. Если можешь помочь человеку, и тебя это особо не затруднит, почему нет. Даже с точки зрения трезвого расчета, это оправданно. Когда понадобится помощь или поддержка тебе, больше шансов, что не пройдут и мимо тебя. Не посчитавшись ни со временем, ни с усилиями, ни с затратами. На северах, где малая ошибка, или изменения обстоятельств, могут обернуться большой бедой, это более чем важно.
Иду прогуляться по городку, с попутными закупками в магазинах.



В 1762 году, Чаунскую губу, где на удобном мысу, ныне расположился Певек, открыл купец-путешественник из Великого Устюга, Никита Шалауров. Но, здесь, упершись в непроходимые льды у мыса Шелагский, был вынужден вернуться в устье реки Колымы. Через два года вновь отправился на восток, вдоль побережья Чукотки. Здесь и пропал.



10 августа 1933 года, когда пароход «Лейтенант Шмидт» бросил якорь напротив этого места, здесь стояли семь чукотских яранг и один дощатый домик. Началось освоение края и изыскания. Через три года было доказано, что здесь есть промышленное месторождение олова, найдено первое месторождение золота. К весне 1941 года здесь уже два горнодобывающих предприятия. Через год были отстроены четыре пирса Певекского порта, стратегического торгового порта Северного морского пути.



Летом 1959 года заработал прииск Комсомольский, - самое крупное золотодобывающее предприятие Чукотки.
За последние десятилетия, разрушение России политиками-вредителями и поощряемыми ворами-хапугами, не лучшим образом отразилось и на этих, долго и трудно осваимаемых страной местах. Заброшены оловянный рудник «Валькумей» и поселок при нём, развалено и уничтожено большинство промышленных и добывающих предприятий.
К концу девяностых годов в Певеке проживало почти тринадцать тысяч человек, сейчас едва ли более четырех тысяч…
Но, город еще живет. С 1944 года, дымит, греющая город и дающая электроэнергию Чаунская ТЭЦ.



Работают Морской порт и аэропорт, золотодобывающее, геологоразведочное, и несколько обеспечивающих жизнедеятельность предприятий. Много мелких магазинчиков, цены в которых в два, два с половиной раза отличаются от московских. При этом зарплаты, не сказать что бы высокие. Например, мои новые знакомые, восстанавливающие неполадки на линии электропередачи, получают на руки всего тридцать тысяч.
За счёт большого количества раскрашенных в яркие цвета домов, городок яркий, а ветра, поднимающие в воздух и уносящие всё и вся, делают его, более-менее чистым.



Времени у меня было немного, и потому считаю, что мне повезло, что не имел удовольствие испытать на себе «южак». Ураганный силы ветер, приходящий с юга и дующий неустанно, от одних суток до недели. Когда о его приближении в Певеке людей извещают, они затариваются едой, а многие и спиртным, и пережидают «южак» по домам. Когда всё заканчивается, восстанавливают оторванные ветром двери подъездов, устраняют прочие неполадки, и жизнь продолжается.



В последние годы граница льдов Cеверного, пока еще ледовитого океана , летом всё более удаляется от побережья, и белые медведи летом, оставшись на берегу, в поисках пищи, случается, заходят и в город. Прошлым летом таких незваных гостей пришлось выдворять из черты города трижды. Если медведь появляется в городке на берегу, то обычно, милиция с помощью большой машины оттесняет его в море и вынуждает уплыть.



Был случай, когда в городской черте медведица пыталась устроить себе берлогу для выведения потомства.
Здесь это никакой не экстрим, а обычные условия жизни.

Из того на что обратилось внимание, - тротуары поверх теплотрасс и бригада узбеков занимающаяся строительством пешеходной дорожки.



Если первое оправдано и поднятием над заносимой снегом землей и подогревом снизу, то, как сюда попали гастробайтеры, мне неведомо. При здешних ценах на авиабилеты, дай Бог заработать на билет домой.



Вечером в гости к Диме приходят его друзья. Жарим гольца свежего, нарезаем соленого, закусываем. Попутно у них зарождается идея, на недельку, другую, рвануть на вездеходе в Усть-Чаун, на рыбалку и охоту. Принять участие в этой авантюре агитируют и меня. Жаль, что я не располагаю таким временем. У меня, максимум, пять дней, после которых надо будет возвращаться назад в Билибино, пока работает летник.

[стрелец]

Поутру, миновав микрорайон, поднимаюсь на бугорок за заправку. Отсюда, до въезда в город, тянется что-то вроде промзоны. С попутным самосвалом доезжаю до отворота на аэропорт, а оттуда в уазике с пожилым водителем в старой кожаной летной куртке, до Апапельгино. Брошенного посёлка с действующим аэропортом Певека. Узнав куда собираюсь, водитель предупредил о шляющейся по побережью паре белых медведей.



Морщины избороздившие его волевое лицо и седина, острый взгляд и выверенные движения, говорят, что не раз и не два довелось ему побывать на краю. Вот так, увидишь в первый раз человека, а рассказать о нём уже можешь многое. Буквально видишь его в контексте тех северных историй, который щекочут нервы и будоражат воображение.
На фоне заброшенности и разрухи вокруг, и сам аэропорт не выглядит действующим.



Проходя посёлок насквозь, вижу, что есть еще здесь и жилые, частные дома.



За ним дорога идет до Янраная, национального чукотского посёлка, перенесенного сюда когда-то с непогодистого мыса Шелагского. На ближайшем подъеме нечто вроде свалки, а дальше в обе стороны болотистая тундра. В одну сторону, заливаемая приливами и штормами, до берега губы, в другую до сопок с зубцами останцев, которые по местному – кекуры.



С полпути подхватывает автобус, везущий школьников из Певека, домой, в посёлок.



В поселке, мне рекомендовали познакомиться с Сергеем Тереховым, местным энтузиастом фотографирования белых медведей. Посёлок на берегу, рядом свалка, и бредущим берегом зверям его не как не обойти.
Здесь не больше десятка жилых двухэтажных домов. Формальное занятие местных сбор брусники, лов гольца, охота на морзверя. Хороший ход гольца случается не каждый год, на морзверя охотиться надо уметь, что дано не всем. То есть, если бы не дотации, жить поселку было бы не чем.
Интересующего меня человека, дома не оказывается. Не смотря на свет в окне, на мой стук в дверь никто не отзывается. Значит не судьба.
Скоро вечер, самое время подумать о ночлеге. Это значит, как минимум, избежав любопытных глаз, отойти от посёлка и найти ровное место под палатку. Лучше там, где неожиданно поднявшийся ветер, не унесёт меня вместе с ней в море.



За посёлком, миновав кладбище, дохожу до одинокого балка.
Он открыт, точнее, вскрыт кем-то до меня. Судя по засохшему букетику в литровой банке, некоторое время назад балок понадобился для уединения какой-то паре.



В балке стол, печь, пара лежанок и нехитрая рыбацкая утварь. В любом случае, это лучше чем ночлег в палатке. Освобождаю одну из лежанок, под свой спальник.
Пока не стемнело, выхожу поздороваться с морем. Оно шумит, мягко набегающим на гальку пенными гребнями. Отсюда виден мыс Чаячий, а за ним из полосы тумана виднеется самый северный мыс Чукотки, Шелагский.



К ночи восточный ветер усиливается и сдувает часть тумана.



Сейчас, перечитав «Дневник прибрежного плавания» Олега Куваева, уже по-другому воспринимаю эти, теперь уже знакомые мне места. Отчаянные те ребята, которые отправлялись в путь вдоль этого берега на латаной брезентом байдаре без весел. Это, если не сказать жестче…



Плавника на берегу много, но разжигать костер на ветру желания не возникает. Равно как и топить печь. На газовой горелке, в котелке, топлю снег набранный из остатков снежника в ближайшей расщелине,



кипячу воду под супчик и чай. Затем, выставив стул на дощатую площадку перед дверью, где от ветра я защищён балком, ужинаю с видом на море. Кстати оказывается и плеснуть в кружку из захваченной с собой фляжки с правильным напитком. Пока сижу, вижу проплывающую вдоль берега нерпу.



Хорошо…

Сообщение отредактировал стрелец: 14 ноября 2013 - 10:20

[стрелец]

Просыпаюсь с ощущением, что что-то не так. За окном ночь. Громыхают обрушивающиеся на берег волны, свистит ветер, гремит надорванный лист жести из обшивки балка. Но, в этой смеси звуков есть еще какие-то, сторонние звуки, не связанные с водой и ветром. Прислушавшись, я отчётливо слышу, что за стенкой, буквально в трех-четырёх метрах, кто-то роет гальку. Первая мысль, что прибежавшая с посёлка собака, пытается отрыть там, что-либо из отходов, выкинутых ранее хозяином балка. Или лисы. Или вообще мне это кажется. Потому как знаю, что в шуме ветра и волн показаться может всякое. Спросонья, на всякий случай, используя понятную всем зверям ненормативную лексику, громко ругаю и грозно требую незваного гостя идти восвояси. После чего, удивлением отмечаю, что привнесённые звуки прекратились.
- Вот так да…
Похоже, имеет смысл осмотреться. Нехотя выбравшись из тепла спального мешка, лишь накинув на плечи ветровку, открываю щеколду и выхожу на улицу. Осветив слабым светом налобного фонарика, все вокруг на расстояние до десяти метров, заглядываю и за угол балка, откуда доносились звуки. Но и там нет ни пугающего силуэта, ни отсвета глаз. Пока не продуло совсем, не мудрствуя, возвращаюсь назад в балок, запираю щеколду и, сделав глоток из фляжки, забираюсь в свою, ещё теплую, берложку. Вновь засыпая, под шум ветра и волн, вспоминаю, что выскакивал наружу без ружья. Понимая, что ругать себя за это и поздно и бессмысленно, засыпаю. Утром надо будет посмотреть, кто приходил, по следам на сыром песке.
Проснувшись утром, ощущение, что опять что-то не так. А это просто вообще исчез свист ветра и шум волн. За окошком синее небо. А снаружи вообще красота. Сияет солнце, спокойное море, тепло… На горизонте видно, что там над морем, дальше в сторону полюса, слой плотного сплошного тумана.



Подогрев остатки ужина, завтракаю, пью чай, после чего проведя ревизию содержимого рюкзака, выкладываю в чехол от спального мешка, всё без чего я смогу обойтись одну ночёвку, и вешаю под висящие у печки плащи. Это лишний вес. Если всё будет нормально, то сегодня к вечеру я вернусь сюда. В крайнем случае, завтра.
Спустившись на берег, что бы помыть и отдраить песком освободившийся котелок, вижу на влажном песке, уходящую в сторону Шелагского мыса цепочку крупных следов.



Это первый след белого медведя, который я вижу в своей жизни, но я знаю, что это он. От следов бурого медведя отличается форма, чётко отпечатываются выпущенные наружу когти.



Вечером этих следов я здесь не видел.
Решаю идти верхом, нависающим над береговой полосой крутым берегом Внизу едва ли можно пройти насквозь из за периодически встречающихся, омываемых водой прижимов. А сверху и обзор будет лучше, и столкнуться со зверем нос к носу, шансов меньше.



Изначально собирался идти максимально возможно быстро, но попадающиеся по пути красоты вынуждают останавливаться, снимать рюкзак и заниматься их съемкой.



Это и розовый бисер капелек на пряно пахнущем листе, и ярко желтые листья стелющегося кустарника,



геодезический знак, с серпом и молотом на нём,



летящий внизу, под краем обрыва, сокол,



дружно срывающиеся и пикирующие вниз чайки на мысе Чаячьем.



Постепенно дохожу до косы внизу, с остатками разрушенного штормами балка, и еще двумя балками в отдалении.



Скорее всего, судя по описанию, Куваев с напарником, почти полвека назад, пережидали непогоду во время "прибрежного плавания", где-то здесь.



В одном из балков, вырвав дверь, «навёл порядок» медведь. Его внимание здесь привлек матрас набитый оленьей шерстью.
Рядом хребет какого-то морского зверя.



Соседний балок заперт. Медведь только выдавил небольшое оконце.
Кажется, что зверь был здесь совсем недавно.



Было бы не плохо его догнать и сфотографировать, но с большим рюкзаком быстро идти не получается.
Пристраиваю его на крышу балка и дальше иду налегке.

[стрелец]

Налегке идти получается не так быстро как хотелось бы. Сказывается усталость и жара. Денек выдался на славу. На припёке, в затишье, наверное, можно и позагорать. Возможно, укрывшись в изгибах берега, медведь сейчас где- то дремлет пригревшись. Там, где это возможно, заглядываю сверху, и просматриваю открывшуюся часть береговой линии в бинокль.



Есть гаги, загорает на солнышке сонная нерпа, а медведя не видно.



Пересекая очередной ручей, вздрагиваю, когда из под ног выскакивает уже почти перелинявший заяц. Проводив его машинально вскинутым стволом, выдыхаю и продолжаю путь. Наконец, удается добраться до длинной косы, тянущейся до места, где раньше было село Шелагское и перевала через который можно выйти к метеостанции Валькарай. Той самой, где, и в окрестностях которой снимался фильм «Как я провёл этим летом». Для многих жителей Певека обстоятельство, что у них снимался завоевавший столько призов фильм, - предмет гордости. Фильм и впрямь неплохой. Особенно хороши в нём видовые съёмки.



Расположившись поудобнее, просматриваю косу и береговую линию до мыса Шелагского. Движущегося белого, или жёлтого пятна не наблюдается. Не спускаясь вниз, просматриваю берег и поблизости. Следов зверя нигде не видно. Конечно, он мог уйти берегом не только там, где следы отпечатываются явно. Мог уйти в сопки, привлеченный каким ни будь запахом. А мог и не уйти, находясь сейчас где ни будь подо мной, в какой ни будь нише изрезанного, вдающегося в воду прижимами берега.



Даже если я спущусь вниз и попробую пройти этот участок, в обратном направлении берегом, не уверен, что это получится не замочив морской водой штанишек, или того хуже, камеру. Да и встречаться с сонным мишкой нос к носу мне совсем не хочется.
В надежде перевидеть зверя, тщательно исследую в бинокль и окружающие сопки. Но и там светлое пятно, оказалось белесого цвета глыбой, соизмеримой по размером с медведем.



А вообще, случается, что белые медведи заходят в берег на семьдесят, и даже сто километров. Наверняка встречаются там с бурыми. Интересно, кто из них, завидев необычной расцветки подобного себе зверя, крутит у виска пальцем. Впрочем, у бурых тоже встречаются весьма блондинистые особи. А белые запросто могут так перемазаться, что белыми их назвать можно только опознав по видовым признакам.
Отдыхая на припёке, размышляю, как поступить дальше.



Сейчас отсюда и до вечера, мне вполне хватило бы времени добраться и до бывшего посёлка Шелагского, где должен быть балок и, если там не сложится, до метеостанции Валькарай, или до брошенной станции в скалах на мысу. Но, в азарте, надеясь догнать зверя, я оставил рюкзак позади. К нему, хочешь не хочешь, надо возвращаться. Хотя бы потому что, пока я здесь, зверь вполне мог вернуться к балкам и его обнаружить.



Пока вернусь к рюкзаку, солнце опустится к горизонту и начнёт смеркаться. Вскрывать запертый чужой балок, что бы переночевать в нём, не хочется, потому как это не правильно. Ночевать в палатке, когда шляющийся по берегу зверь неизвестно где и, возможно, сейчас тоже размышляет обо мне, нежелательно. Уже осень, ночи тёмные и длинные. Кабы была с собой какая маленькая собачонка, вместо звонка. Что бы никто не вперся в гости без предупреждения.
То есть, принимая всё это во внимание, равно как и то, что я никуда не спешу и никому ничего не хочу доказать, лучше будет вернуться на ночлег в балок, где ночевал накануне. А утром, если будет желание, рвануть напрямик дальше. На том и порешил.



Теперь можно неспешно возвращаться обратно, наслаждаясь погодой, подъедая бруснику, снимая тех в кого дух этих мест преобразился, чтобы рассмотреть меня получше.
А преобразился он в самого настоящего чукотского кузнечика.



Вот уж кого никак не ожидал встретить на чукотском побережье ледовитого океана. А потом в бабочку. Хоть и не медведь, но тоже белая, красивая.



Потом в тюленя зрелого,



тюленя помоложе,



и пожилую бабушку тюленя, совершенно растерявшуюся неожиданно для себя увидев меня в метре от себя. Не знаю, как у неё со зрением, но мне показалось, что она уже попрощалась с жизнью, смирившись с неизбежным концом.



И не сразу поверила, что это не так, когда я сказал ей: " Можешь уйти...". Подумав, она неуклюже развернулась, медленно уползла под воду и уплыла. Затем наслаждаюсь закатом. Одним из самых красивых у меня в этом году.



А потом, поленившись взбираться вверх, решаюсь обогнуть последний перед балком мыс, по берегу. Это была ошибка. Кое где, по скользким камням, пробираться приходится почти по пояс в воде. Обходим уголок, выбираемся на берег, отжимаем штанишки и шерстяные портянки и к следующему. Когда, обогнув последний, выхожу на косу, переодеваюсь в сухое.



Пока набирал в пакет снега для приготовления ужина и чая, стемнело. К балку подошел уже в полной темноте. Здесь меня ждал ещё один сюрприз. В моё отсутствие появлялся хозяин, который починил петли и повесил на дверь новый замок.
Топорик с собой был, и мне не стоило большого труда поддеть петли, вынуть гвозди, переночевать и, утром вернуть всё на место как было. Но делать этого я не стал. Это совсем не тоже самое, как воспользоваться открытым балком.
Обследовав окно, обнаруживаю, что стекла из него можно аккуратно вынуть и потом вставить на место. Подсвечивая себе фонариком, через окно палкой, аккуратно снимаю с вешалки плащ, достаю не обнаруженные хозяином балка оставленные здесь свои вещи, и вешаю плащ на место. Стекла возвращаю в раму.



Теперь самое время позаботиться о ночлеге. Уйдя с берега и дойдя до ближайшего ручья у подножия сопок, ставлю палатку, ужинаю и устраиваюсь спать.

[стрелец]

Ночью порывистый ветер, и хлещущий дождь. Утром, хмурое небо, серое, в барашках волн, море, клочья тумана зацепившиеся за кекуры на сопках. Вчерашний тихий, теплый и солнечный день уже в прошлом.
По мокрым и скользким камням идти на Шелагский не хочется. День туда, день там, день обратно. За это время погода может стать еще хуже. Всё что там есть, я уже видел. Гораздо интереснее, в следующий раз, имея запас времени устроить путешествие подольше. Берегом, или в виде прибрежного плаванья.
За Янранаем выхожу на песчаный берег и иду в сторону Апапельгино и Певека.



На некотором удалении друг от друга рыбацкие балки. Судя по всему, местные жители летом выезжают сюда, не только на рыбалку, но и просто так, развеяться, пожарить шашлыки. Сейчас на берегу пустынно. Рваный мячик, занесённые песком обрывки сетей,



чудового вида водоросли, выброшенные на берег штормом.



А еще чуть замытые следы белого медведя. Другого медведя, след которого в два с половиной раза крупнее, размером с большую тарелку.



Балки не заперты на замок, в них почти ничего нет, но, во всех из них медведь выдавил маленькое окошко, которое обычно, с тыльной стороны. Живо представляю себе как зверь, подойдя к балку, встает на задние лапы и, выдавив стекло, просовывает внутрь нос, втягивает воздух. Если ничем съестным не пахнет, интерес теряется и зверь идет дальше.



Когда наползает очередной заряд, и дождь из мелкоморосящей стадии переходит в ливень, укрываюсь в очередном балке. Когда прекращается, иду дальше.



По пути попадаются стая гаг и стая черных казарок.



В один из моментов, когда фотографирую яркие «клумбы» растительности на песке, из моря, рядом с берегом, вдруг появляется большой морской зверь, который увидев меня, скрывается под водой и уходит дальше от берега. Снять не успеваю но, похоже, что это был лахтак.



Ближе к вечеру, не без труда, через болото и кочковатую тундру, выбираюсь сначала к дороге, и уже по ней к Апапельгино.



Смеркается. Если не будет попутной машины, ночевать придется где ни будь здесь.



Но, мне опять везет. Появляется попутный самосвал, который подхватывает меня до Певека.
Выбравшись из непогоды, замечательно, принять горячий душ, переодеться в сухое, принять участие в дружеском застолье.
К утру ветер с восточного поменялся на северный. Об стекло окна выходящего на губу звонко бьются все увеличивающиеся в количестве снежинки.
Лейтмотивом в голове, как на заевшей пластинке, звучат лова из рок-оперы «Юнонна и Авось»: «Пора возвращаться».

Сообщение отредактировал стрелец: 14 ноября 2013 - 11:41

[стрелец]

Певек- Паляваам.



Поблагодарив Диму за гостеприимство, выхожу из Певека 14 сентября. Учитывая, что сюда с Билибино я добирался пять дней, времени на дорогу у меня впритык. Конечно, летник может продлиться и до середины октября но, строить свои планы исходя из этого, как минимум, не умно.
Хорошо бы, вылететь домой прямым рейсом прямо отсюда, но мне нужно вернуться в Билибино, через 750 километров предзимней Чукотки.
В первый день было бы неплохо добраться до моста через реку Паляваам. Там есть нормальный балок, в котором можно, не боясь непогоды ждать «свою» машину.
С попутной вахтовкой доезжаю до, так называемого, «21 километра». Здесь склады и, первая от Певека, дорожная база канадской компании «Кинросса».



Всё повторяется. Машины с базы выезжают, останавливаются, водители сетуют, что взять не могут, что до Комсомольского их будет сопровождать начальник, и проезжают мимо. Возможно, я их еще нагоню. Подзамерзнув, отправляюсь пешком. Чтобы спустившись вниз набрать воды у пересекающего дорогу ручья, и поднявшись вверх, разжечь у дороги костерчик и сварить чаю. Чаю попить не успеваю, вдали показывается машина. С ней еду дальше. Этот УАЗ идет до Комсомольского. В салоне молодая женщина с сыном, которые едут повидаться со своим мужем и папой, работающим на прииске. Не доезжая бывшего посёлка Быстрый, водитель перед очередной ямой резко тормозит и УАЗик юзом летит в кювет. Благо дело, откос не велик и за ним набухшая водой тундра. Все целы, повреждения машины незначительны.



Самому ему не выбраться. Повезло, что быстро попалась встречная машина. Вытащили, поехали дальше.
Поблагодарив за подвоз, вылезаю на развилке у Комсомольского. Перебравшись через речку, разжигаю костерок, перекусываю, пью чай, жду машину. Ждать не приходится долго. Машина идет на Майский. Водитель с Краснодарского края, на Чукотке работает первый сезон. Сетует, что хотел здесь подзаработать, но с учётом местных цен на продукты, дороги сюда и обратно, и прочих сопутствующих расходов, может получиться так, что в сухом остатке останется то, что он мог заработать живя дома, рядом с женой и детьми.
На развилке у Майского вылезаю в моросящий дождь.



Вокруг сырая тундра, до ближайших сопок, где можно найти площадку под палатку, где под ней не будет выступать вода, около пяти километров.
Выехавшая с Майского водовозка идёт за водой для рудника только за ближний перевал. Но и это хорошо. Хочется быстрее миновать места, где активно поработал человек. С промытыми до состояния лунных пейзажей долинами, брошенным металлом, убитой техникой и агрегатами.



Водитель водовозки родом с Янраная, где я был пару дней назад. Рассказывает, что часто видит здесь росомах, что здесь они заметно темнее, чем на побережье. От него же узнаю, что следующий бывший посёлок Промежуточный отсюда всего в 8-10 километрах, за следующим перевалом. Попив с ним чаю, из его термоса, отправляюсь дальше. До темноты лучше добраться до Промежуточного.



Со следующего перевала спускаюсь к посёлку в сумерках. Брошеность и запущенность, неуют. Выбрав домик подходящий для ночлега, осматриваюсь вокруг. Напротив посёлка широкая долина крупной реки Паляваам.



Развожу костер, сушусь, ужинаю, спать.



Если верить километровому столбику, до Билибино отсюда еще 458 километров.

Сообщение отредактировал стрелец: 15 ноября 2013 - 12:08

[стрелец]

Паляваам. Отворот на Эгвекинот.



Проснувшись, наскоро собираюсь и, первым делом, спускаюсь к дороге. Ожидаемая машина может выкатиться с перевала в любой момент. Было бы обидно упустить её. А здесь, рядом с дорогой, можно разжечь костерок и неспешно позавтракать.
Тихое, временами солнечное, утро, курлыкающие в долине Паляваама журавли. Зима, кажется, временно откладывается, давая мне возможность добраться до конца этой дороги.



Здесь, у Паляваама, южная граница ближнего к Певеку большого куста месторождений рассыпного и рудного золота. Того самого, трудное открытие которого на «оловянной» до этого Чукотке было описано Олегом Куваевым в романе «Территория». Золото здесь искать начали очень давно, но всего полвека назад Чукотка стала новой золотоносной провинцией России. В основном, благодаря этому, шло освоение этого края, появлялись посёлки и дороги. Жаль, что всё это сходит на нет. Уйдем отсюда мы, придут другие. Свято место пусто не бывает.



А пока, даже в озвученных вчера, прожектах развития Дальнего востока, упоминается Приморье, Сахалин. А Чукотки в России как будто и не существует.
Живущих здесь россиян обижает это. Равно как и то, что Чукотка очень редко упоминается центральноканальных телевизионных прогнозах погоды.
То, что для других преодоление себя на грани героизма, для них обычные условия жизни.



Они многое могут, но для них важно знать, что и Россия помнит о них и считает своей важной составляющей.
Позавтракав, неспешно иду по дороге в сторону моста через Паляваам. В памяти, расстояние до него не более трех километров. На деле, около восьми, да еще и с преодолением вброд впадающего в Паляваам притока.



На его берегу, справа по ходу, остатки каких то домиков. Рассказывали, что здесь была конюшня разводящая и содержащая лошадей, с которыми геологи со своим скарбом, перемещались на этих бескрайних просторах.



Есть упоминания, что лошади эти были настолько суровы, что не только зимой копытили себе из под снега травку, как олени, но и гоняли волков, не брезговали перекусить евражками.
Потихоньку дохожу до моста. Это самый большой мост на Чукотке. Перед мостом два балка.



Один давно не обитаемый, с печкой и нарами в два этажа, другой жилой время от времени, с «предбанником», печкой и двумя кроватями по обе стороны стола В прихожей на грязном полу, завернутые в бумагу шмат сала и около полкило сливочного масла. . Видимо, кто-то спешил, и просто закинул их сюда, приоткрыв дверь. В балке на полках чай, сахар, окаменевшие буханки хлеба, «доширак» и пакет с печеньем. Похоже, у проезжающих мимо водителей, есть обычай оставлять здесь излишки, во благо тех, кто будет вынужден здесь бедовать. Подметаю в балке, сжигаю собранный в нём и у входа мусор.
Судя по надписям, в это лето здесь не раз останавливались работники проектной дорожной организации из Иркутска. Заезжают сюда и просто порыбачить. Водитель, подвозивший меня от Майского, рассказывал, как при нём здесь у рыбаков медведь стащил развешенных для вяления на задней стенке балка хариусов.



В прихожей на стенке понятный местный фольклор: «Балок лошишь и счастья шиш..» Вернувшись домой узнал, что надпись эта сделана известным в этом краю велопутешественником из Певека - Юрой Копасёвым. Как оказалось в дальнейшем, это по его просьбе, старатели с Майского, по пути завезли сюда обрезки пиломатериала на дрова.
На другой стороне моста широкая долина и уходящая в даль дорога.



Примерно в километре, очередной нулевой километр. Там влево ответвляется дорога на Валунистый и портовый Эгвекинот. Через этот порт, в заливе Креста, по летнику завозится в этот край Чукотки значительная часть грузов.
Меня словно подзуживает изнутри рискнуть «прогуляться» и по этой дороге, но я помню что: «Высшая добродетель в тундре - терпение и осторожность. Высшая дурость - лезть напролом. Огибай, выжидай, терпи. Только тогда ты тундровик.» Как то так, цитируя строчки из романа «Территория», О. Куваева.



Останавливавшихся передохнуть, если горел костёр, или хватало времени его разжечь и вскипятить воды, угощал чаем. Пара остановившихся на перекус вахтовок, везла людей из отпуска на мыс Шмидта и старателей на прииски в той стороне. Ехала с ними и девушка из Подмосковья, по имени Варвара . Координатор проекта по моржам, общественной организации озабоченной сохранением этих животных и других морских млекопитающихся.



Не дождавшись вертолета, ехала туда на месяц, на время когда мигрирующие моржи останавливаются на своём традиционном лежбище неподалеку от посёлка. Того самого, где в это лето (2011г.) белые медведи поселившиеся в пустующих домах одного человека убили и второго покалечили. Разумеется, медведи пасутся и у лежбища моржей. Я видел фотографии с этой её поездки, где она на фоне компании белых медведей, находящихся не далее пятнадцати метров. Отчаяная..
Машины идущие на мыс Шмидта, это соблазн на авантюру. Но, в этом случае, я завис бы на Чукотке, как минимум до конца октября. Очень жаль, но машины уходят без меня.



На повороте на Эгвекинот два больших балка на колесах, притащенных сюда с Валунистого. Но, они пока не пользуются популярностью у проезжающих мимо водителей.



Есть еще один небольшой балок чуть в стороне, на берегу реки, впадающей в Паляваам с этой стороны. Судя по оставленным продуктам, он недавно посещался приезжавшими сюда отдохнуть. Порыбачить, подышать, и вообще…
Через день сидения на Палявааме, перебираюсь к этому балку. Что бы не пропустить возможную машину, сижу снаружи балка. Пью чай с растопленной у ног небольшой переносной печкой, осматриваю в бинокль дали, слушаю журавлей.



С прояснением, заметно похолодало и, захваченные из дома меховые руковицы оказываются весьма кстати.
Появившаяся огромная в зимней шубе евражка, покрасовалась передо мной,



воспользовалась угощением, и укрылась в норе, возможно до следующей весны.



К полудню сидеть на одном месте надоедает. Возникла необходимость сменить картинку. Впрягаюсь в рюкзак и ухожу по дороге в сторону Билибино.



Если не будет попутной машины, за два дня я, наверное, смогу дойти до ближайшей большой реки, выйдя в широкую тундру за перевалами. Если погода совсем испортится, на перевалах, можно будет остановиться у дорожников.

Сообщение отредактировал стрелец: 15 ноября 2013 - 12:36

[стрелец]

Паляваам - Угаткын.



Войдя в ритм и согревшись, иду по чукотской дорожке посматривая по сторонам. Устану, скину рюкзак, посижу на нём, посмотрю на дали в бинокль. Ну как что интересное покажется. В одном из мест, подхожу совсем близко к зазевавшейся, пытавшейся выкопать евражку лисе. Пока достаю фотоаппарат из ягдташа, рыжая заметила меня, да рванула, прижав уши, вдаль с такой скоростью, что только хвост по ветру.
До темноты хочу дойти до подъема на перевал. Там и долина поуже, и на отмели, несущей вдоль дороги свои воды реки, можно дровами на хороший костер разжиться.



Впрочем, при желании, и на обочине дороги, примерно за километр пути, можно щепочек, брусочков на костерок набрать. Это что бы прутики сухие по тундре не собирать, когда чаю захочется.
На одной из остановок на отдых, рядом с дорогой вижу место где раньше останавливались кочевые оленеводы. Надорванная оленья шкура, пустые банки, пара пачек сигарет «Оптима».
Одну пачку, оказавшуюся сухой, убираю в клапан рюкзака. Сам я курить бросил, но пригодиться может. От оленьей шкуры отрезаю прямоугольный кусок и, скатав, приторачиваю к рюкзаку. Коврик есть, но дополнительная изоляция от мерзлоты на ночлеге в палатке не повредит.



Не смотря на то что вышел с полудня, к наступлению сумерек прошел 26 километров. Дойдя до места, где река рядом с дорогой и на отмели есть дрова, располагаюсь. Палатку пока не ставлю. Варю рис, завариваю чай, ужинаю. Далеко-далеко, сзади, за Паляваамом, одиноко мерцает в сопках огонёк, на участке старателей. Собирая сухие ветки и корни ивняка, чтобы иметь запас сухих дров, вовремя замечаю джип с выключенными габаритами и фарами, едущий со стороны перевала. Достаю и включаю налобник в мерцающем режиме. Люди, скорее всего, охотятся, возможно, выпивши. В общем не в моих интересах, чтобы меня в сумерках приняли за оленя...
Остановились, переговорили немного. Сказали, что за последние несколько дней ни одной машины со стороны Билибино не проходило. Это настораживает. Но, выбравшись за ближние перевалы, в широкую тундру, можно будет и подождать. Соли, специй и чаю у меня с запасом. А там и мигрирующие олени, и пролетные гуси, куропатки, зайцы. Все в количестве. Да и это на случай если вода в реках мутная, на подъёме, когда и пару хариусов на уху поймать проблематично.



Делать нечего, достаю и устанавливаю палатку, для ночлега, Когда уже креплю растяжки, замечаю, что одинокому мерцающему огоньку за Паляваамом добавился еще один, и еще. Потом один пропал. Чтобы убедиться достаю бинокль. Вне всяких сомнений, в мою сторону идут две машины. Докуда едут и возьмут ли с собой неизвестно, но рюкзак, на всякий случай должен быть собран.
Уже почти совсем темно. Чтобы не пугать людей, опять включаю налобный фонарь в мигающий режим.
Первая машина, с удивленно разглядывающим меня водителем, проезжает мимо, вторая останавливается.



Везут металлоконструкции на рудник «Двойной», ночевать собираются на площадке возле дорожников на перевале. Места в кабине не много, потому рюкзак пристегиваю и привязываю к "телеге". Устраиваюсь, едем.



Доехав до перевала, остановившись, дядя Миша дремлет до рассвета прямо за рулём , я на пассажирском месте.
На рассвете сплошной туман. Едем аккуратно, потихоньку. Впереди идущая машина едва просматривается.



За перевалом в реках полно воды. Броды переходим на сцепке из обычных на зимниках Корякии и Чукотки корабельных канатов используемых здесь вместо буксировочного троса.



Перед бродом через Малый Чаун, останавливаемся у сломавшейся машины. Стоит здесь вторую неделю. Вылезший из под неё водитель, просит закурить, но дядя Миша не курит. Тут и оказывается кстати, найденная мной пачка «Оптимы», которую презентую водителю. Мне это ничего не стоило, а человеку счастье.



На следующей реке попадаем в "пробку". На обширной косе более тридцати машин скопившихся здесь за неделю.



В середине быстрого течения реки, торчит крыша и часть борта утопленного «Урала». Чуть больше недели назад я вовремя успел проскочить этот участок. Задержавшись на день два, сидел бы сейчас здесь вместе с ними, и не попал бы ни в Певек, ни на побережье Восточно-Сибирского моря.



Вот такая здесь дорога. Попасть в непредвиденные обстоятельства можно где угодно и когда угодно. Не просто так местные трассовики, как именуют здесь дальнобоев, не считаясь тратятся и возят с собой спутниковые телефоны. Так, хоть и за свои деньги, можно рассчитывать на помощь.
Прошлой осенью не меньшая компания, в последнем рейсе из Певека, так попала, когда занесло снегом перевалы. За свой счёт заказали подвоз топлива вездеходом, за свой счёт заказывали бульдозер, который чистил проход по перевалам. Один из вездеходов, МТЛБ, утонул в озере, провалившись на неокрепшем льду. Потом вытащили. Рейс тем водителям, как минимум, вышел в ноль, если вообще, не в жирный минус.



Как я узнал позднее, река эта называется Угаткын, но дядя Миша был уверен, что её название Угадкин, и что название это связано с тем , что на ней всегда трудно угадать где её преодолевать в брод. А касается это не только её. После дождей поднимающих уровень воды, здешние реки не только могут промыть глубокую канаву, там где еще вчера был брод, но и вообще промыть новое русло, в стороне от прежнего.

Сообщение отредактировал стрелец: 17 ноября 2013 - 15:01

[стрелец]

На чукотской реке Угаткын, вторую неделю идёт своя неспешная жизнь. Кто общается за импровизированным столом, рядом с вахтовкой, кто пытается ловить рыбку в мутной воде, кто пришел с охоты. За последние два дня уровень воды в реке упал на двадцать сантиметров, но желающих повторить «подвиг» утопившего машину водителя, пока нет. Тот, кстати тоже утопил её не по дурости. Он, неделю назад, не лез напролом, а прощупывал брод, потихоньку сдавая задом. Так, чтобы в случае чего, иметь возможность выгрести назад передком. Не повезло. И канава, промытая там где был брод, оказалась слишком глубокой, и провалился в неё резко, так что пришлось экстренно спасаться. Был бы с кем в сцепке, прощупывал бы брод в натяг, возможно, этого не случилось бы.



А в размеренной жизни на косе, вдруг что-то изменилось. Большой желтый погрузчик КОМАТSU, выпустив струю сизого выхлопа, в сцепке с трехосным КАМАЗом, осторожно полез к «утопленнику».
План простой: подцепив, приподнять ковшом заднюю часть кузова, что бы водитель смог зацепить за буксировочное кольцо трос. С берега, старший колонны, идущей на «Двойной» руководил, корректируя действия, по рации.



С первой попытки удалось подцепить и приподнять корму УРАЛа, но, когда погрузчик сам чуть не соскочил в канаву,



пришлось отступить.
Вторая попытка удалась лучше.



Когда трос был закреплен и с двух сторон, «бабка за дедку, дедка за репку» потихоньку вытянули страдальца вместе с машиной на берег.



Часть вещичек из незапертой кабины, уплыла по течению, но бутылка водки за сиденьем уцелела. Её холодненькую, с моим участием, тут же за спасение и распили.



Впрочем, по "колымскому закону" действующему и на Чукотке, здесь за столом никто никого пить не заставляет. Кто хочет выпить, наливает себе сам, сколько хочет. Не хочет, имеет право.
Кто чем мог помогли хозяину спасённой машины. Кто маслом моторным поделился, кто горючим. Реанимируется, еще поездит.



И снова жизнь своим чередом. Кто-то вываривает в ведре над костром череп волка, кто-то хариусов чистит да солит.



А погрузчик с КАМАЗом в сцепке, сначала нащупали экстремально проходимый брод выше места, где была утоплена машина, а затем, уже вполне проходимый ниже.



И сразу всё вокруг изменилось. Это значит, сидение кончилось и дорога вновь есть.

Сообщение отредактировал стрелец: 18 ноября 2013 - 19:45

[стрелец]

Всего десять дней прошло с тех пор, как я проезжал этими местами. Уже нет тех ярких цветов, потемнело всё вокруг, намокло. Придавило сверху тундру и обрамляющие её сопки низкими холодными облаками.
Тогда было желание на обратном пути остановиться здесь на два три дня, уйдя в сторону, насладиться хорошей рыбалкой, простором и волей, а сейчас, почему-то все больше хочется побыстрее миновать эту дорогу. Видимо, накопилась усталость. Так бывает.
На косе встречаю знакомого трассовика из Билибино. Внешне, он чем-то похож на Конюхова. Они с братом идут под загрузку на Эгвекинот, на неделю зависли здесь. Теперь ждут передачку с какой-то запчастью, отправленную с попутной машиной, а вместе с ней хлеба и антидепресанта... Прощаемся, едем дальше.



Переехав реку Угаткын, проезжаем вперёд на семь километров и, отъехав от дороги, становимся на косе реки Пучевейм. К компании двух машин везущих металлоконструкции на рудник «Двойной» присоединяется их знакомый на наливнике, везущем бензин в Билибино. Необходимые переговоры проведены, и дальше я поеду вместе с ним. Прямая машина до конечной точки, это лучше, чем сначала до Лелювейма, а оттуда еще на чём либо две сотни километров. В любом случае, там и движение уже оживленнее и, если летник вдруг кончится, можно пешком дойти, за пять, шесть дней.
Пока я собираю дрова, развожу костер, водители бреднем, пытаются наловить хариусов на уху и на жареху.



Но вода мутная и на подъёме, рыба где то отстаивается в карманах-ручьях. Кое как изловили пяток хариусов, но заниматься рыбой ни у кого нет настроения. Водку пить тоже никто не захотел. Так и убрали назад в машину.



Пьем чай, перекусываем, и в сумерках отправляемся дальше. Вперед мы с Романом, следом дядя Миша и его приятель.
Роман – молдаванин. На Чукотке уже лет шесть. Первые три года работал водителем «на дядю», потом, купил свою машину. Теперь, вроде как, сам по себе. Жалуется что в этом рейсе, машина постоянно ломается, что всё не так.
В сумерках, по чёрной тундре шарахаются уже перебелевшие зайцы. По просьбе Ромы, жена которого имеет слабость к зайчатине, беру трех косых с подхода.



Даже спрятавшихся меж облетевших кустов, их видно издалека. Количество их здесь таково, что весной, когда случаются миграции, бывает так, что по тундре стелется, буквально, ковер из зайцев. Знаю, представить такое трудно, но я в том, что так бывает, теперь ничуть не сомневаюсь.
До дорожной базы канадцев на Лелювейме, около полутора сотен километров. Сначала, Роман собирается ночевать там, а доехав, проезжает дальше.
Лелювейм в темноте форсируем без приключений, а через семь километров, на Яраквааме, умудряемся встать на броде, посреди реки. Сперва заглохнув, а потом, забуксовав и просев одной стороной, зарывшись в донную гальку.
Наверное, придется ночевать здесь. Холодный ветер, дождь переходящий в снег, подсвеченные луной разрывы облаков, тёмные кусты на берегу и сопки в отдалении, шумящая вода вокруг. Как-то так. Ночью кто-либо поедет едва ли. А если поедет, то, чтобы переехать через реку будет вынужден сначала помочь выбраться нам. Другого брода здесь нет.
Но, не проходит и часа, как вдали, напротив, появляются огоньки фар. Кто-то, поздно разгрузившись, решил добраться на ночлег до базы.
Вытянули, обтекаем на берегу. Перекусив, Роман сначала собирается ночевать здесь, но усилившийся, до почти сплошного, снег,- тревожит. Впереди перевалы, которые пока, несмотря на то что уже под снегом, еще проходимы. Опасаясь, что к утру их может завалить совсем или сделать ледяными, Роман решает ехать ночью, до долины на той стороне. Уговаривая сам себя вслух, что в долине за перевалом всегда теплее, и ночевать там будет лучше. Это если мы туда с его "везучестью" доедем.
И здравый смысл в его словах есть, и лезть ночью на уже заснеженный перевал, имея за спиной цистерну с бензином, не самая весёлая затея. В худшем случае, сгорим вместе, синим пламенем, где-нибудь под обрывом.
Перспектива такая мне не нравится.
На первых подъемах, на снегу еще видны заметаемые следы машин попавшихся нам навстречу, затем, после поворота на рудник "Двойной", уже нет.



Температура около ноля, и мокрый снег еще не схватился. Под колесами снежная слизь, почти мыло. Пока еще колеса продавливают её и цепляются за скальник, но когда снега станет больше, или его просто приморозит, удержать груженую машину на крутом подъёме, или спуске, будет сложно.
А впереди крутой подъем, с поворотом, на который мы уже наполовину влезли. Ползём в натяг. Роман советуется со мной, что делать. Пытаться влезть, или остановиться и надеть цепи.
Конечно цепи. Конечно, если сможет остановиться так, чтобы его не потащило назад.
Остановились. Надели на колёса цепи. Потихоньку тронулись, поползли дальше. С цепями намного спокойнее. Мне непонятно, почему он не обул в них колеса сразу но, рассуждать об этом нет смысла. Бог даст, переползём.
Переползли, весело выкатив в еще не заснеженную, долину. Судя по термометру за стеклом кабины, здесь и впрямь на несколько градусов теплее. Доезжаем до ближайшей реки, съезжаем на косу и устраиваемся на ночлег. Роман в кабине, я в палатке, на косе. Сказывается усталость и нервное напряжение. Ставить палатку как следует, нет сил. Один конец её креплю к бамперу, противоположный, растягиваю на штативе. Забравшись внутрь, грею горелкой воздух внутри, раздеваюсь, забираюсь в спальный мешок, спать.

Сообщение отредактировал стрелец: 18 ноября 2013 - 21:55

[стрелец]

Просыпаюсь за десять минут до времени когда планировали подняться. Замечал и раньше за собой такое свойство, просыпаться немного до оговоренного времени, или до сигнала будильника. Внутренняя поверхность палатки в бахроме измороси, моего замерзшего дыхания. Что бы вылезти из тепла спальника нужно сначала дотянуться до газовой горелки, что бы нагреть внутренний воздух в палатке, пока не закапает, и не начнет подсыхать скат.
Вздыхая, вспоминаю, что, если бы сразу после летнего сезона, улетел бы домой, уже две недели мог бы греться на северном берегу Чёрного моря. Ухватив бархатный сезон, поставив свою палатку где-нибудь на нудистском пляже, между Новоросийском и Анапой. Наслаждаясь морем, солнышком и пейзажами…
Грубо говоря, можно считать, что мы почти дома. До Билибино чуть больше сотни километров. В Подмосковье, на своей машине, я это расстояние проезжаю за час. Здесь всё иначе.



Проверив колеса, Рома меняет одно из них на вторую, последнюю запаску. Кроме того, на одной из колесных пар наступает чему-то медленный крандец. По возникающему во время движения постороннему звуку, трудно понять чему именно, но варианты есть. Доехать бы…
Собираю палатку, пакую рюкзак, затаскиваю и креплю его на верху цистерны. Сегодня выходной и по дороге, в стороне, время от времени, на север проезжают джипы. Поохотиться, порыбачить, просто устроить пикник на природе, перед неминуемо надвигающейся очередной долгой зимой. Многие из них смогут выбраться из города только в следующем году, в начале июня.



Рома удивляется тому, что я не замерз ночью в палатке, и даже хорошо выспался. Объясняю ему последовательность правильных действий и что, в отличие от него я спал не только в тепле, но и комфортно, поворачиваясь и растягиваясь во сне, так как мне удобно.
Не редко приходится удивляться, что некоторые люди уже не первый год живущие на севере не знают или пренебрегают простыми вещами, позволяющими, не выживать на грани смерти, а существовать вполне комфортно в условиях этому не способствующих.
Те, кто по прогрессивнее, интересуются и используют всё доступное. Оно и понятно, жизнь у человека одна и закончить её до срока, не предусмотрев возможное, любому было бы обидно.
Не отъехав далеко, опять ломаемся. В этот раз что-то с тормозными шлангами. Стоим, чинимся.
Выехав, останавливаемся напротив встречного трассовика, кабина в кабину.



Постояли, пообщались, и поехали в разные стороны.
По пути еще есть перевалы, но уже не таки крутые, как накануне, и без снега. Разве, что на одном спуске, заканчивающемся промытой дорогой, надо вовремя притормозить и свернуть на брод в объезд.
После того как проезжаем 101 километр, или «19 угол»», Рома сообщает, что до «Края леса» осталось «три лобка». Так называют здесь три пологих взгорья, через которые идет дорога. После долгой дороги и отсутствия дома, ассоциации трассовиков, давших этим взгорьям такое название, вполне понятны.



Наконец и «Край леса», от которого до Билибино тридцать километров. После голых гор и тундры, с кустарничком вдоль рек, местность где растёт лиственный лес это уже юг. Правда, теперь он уже не такой ярко жёлтый, как в начале сентября, а потемневший и частично осыпавшийся, каким будет теперь девять месяцев, до середины следующего июня.



Вечером, проехав долину Малого Кепервеема, по русски- Малая Россомашья, остается перевалить через Алискеровскую сопку. Вползаем потихоньку, сверху открывается вид на город.



Расслабившись, Рома съезжает с перевала накатом, а когда хочет притормозить, тормоза отсутствуют. Похоже, починка тормозных шлангов наскоро, привела к тому, что тормозная жидкость нас покинула. И перспектива у нас самая радужная, - докатиться, кувырнувшись и пыхнув по пути, прямо до Билибинского кладбища. Оно как раз перед нами, на середине склона. Машинально, пытаюсь нащупать ручку открывающую дверь, но её там нет. Она, как и предыдущей ночью, в бардачке, отдельно от двери. Потерялась крепящая её проволочка. Вашу мать…
Матерясь и дергая, Роме наконец удается переключить коробку передач на более низкую передачу, потом на еще более низкую. Так, на первой скорости, и съезжаем до выезда на дорогу Билибино- аэропорт Кепервеем.



Проезжаем мимо Билибинской АЭС под знак запрещающий движение грузовых машин, минуем микрорайон «Арктика». Приехали.
После просторов, на которых инородным шрамом, дорога, город, даже такой небольшой, воспринимается чудово.
За двое суток пути, Рома ко мне, как (по его словам) к «настоящему тундровику», похоже, успел проникнуться уважением. Может быть, понимая, что пару раз чуть реально не угробил меня вместе с собой, и что я отнёсся к этому вполне спокойно. Прощаясь, он навязывает мне одного из трёх добытых зайцев, которых он вёз в подарок своей жене.
Когда иду по тротуару к месту жительства, навстречу попадается мой Билибинский приятель Слава, на своём Хайлюксе. Рюкзак в кузов, сам в салон, подвезет до места.
Вечером на глубокой толстой сковороде тушу зайца. Доедаем его на следующий день, под перцовку, с геологом Леной, во время полёта, в самолете до Магадана.



Не без помощи Славы, ночую в Магадане, на съемной, под гостиницу, квартире, канадской фирмы «Кинросса». На следующий день Домодедово, и Москва, со всей, уже чуждой и непривычной суетой, незаметной мутацией людей в лживых, любой ценой кроящих выгоду нелюдей, меняющих её на лживых шлюх и понты, например в виде больших чёрных машин.
Как и зачем вы живете, не понятно.

Сообщение отредактировал стрелец: 18 ноября 2013 - 22:33

[стрелец]

Угу, на вопросы отвечаю.