19 августа 2007 г.
Мое утро начинается в 7 часов, когда неспокойная дочка Аюны принимается бегать. Кричать и будить гэст. В 8.30 выхожу. Всю ночь и утро идет дождь, но меня это не останавливает. Через 20 минут я на транспортном терминале (автостанции). Водители автобусов, УАЗиков показывают мне, где стоит «мой» микрик. Проезд в Зуун Мод стоит 1000 т., а ведь это – около 40 км от Улаанбаатара. В 9 микрик набивается пассажирами, и мы выезжаем. Опять вдоль дороги тянутся зеленые ковры, периодически встречаются юрты, а один раз я даже вижу стадо кого-то похожих на яков. )) Мы приезжаем в 9.45. Стоянка такси находится тут же. Ехать 5 км, но это стоит 5000 т., я же запланировал идти пешком.
Иду, по горам, степям, оврагам… Под ногами то камни, то кости; прыгают кузнечики; идет колючий дождь в лицо и дует ветер… Справа остаются 2 деревни, а я все иду… Вижу двух маленьких пастушков, догоняю их, но они только с интересом лыбятся и не понимают ни бельмеса. )) В конце концов я соображаю, что что-то не то, и думаю о знаке. До этого я видел корову, мотнувшую головой «куда-то туда», коршуна, с которым нам было по пути… Решаю дойти «до той горы» и поворачивать обратно, «если что», как вдруг справа от себя вижу пастуха в красном, идущего вдоль овражка. Только что его тут не было… Иду к нему, здороваюсь по-тибетски, он кивает. Уже хорошо. Но дальше он не понимает ни слова. А когда я говорю: «Монастырь, Будда», - и складываю ладони, он отвечает: «Улаанбаатар», - и показывает рукой в ту степь, откуда я явился. Будет тяжело… И тут меня озаряет последняя надежда: я показываю ему свою тетрадку, в которой Хишке написала про Зуун Мод и Манзушир («Манжушри Хит», как его еще тут называют). Тут он и начинает говорить; смысл такой: мне надлежит вернуться, повернуть направо, так я дойду до Манзушира. Ок, иду. Через 2 часа, в полдень, я прохожу 10 км, очищаюсь под дождем, и хотя я снова нахожусь в исходной точке у Зуун Мода, я гораздо ближе к Манзуширу, чем был. ))
Сижу у дороги, отдыхаю и ем хушуры. Снова иду. Дорога быстро превращается в грунтовку с размытой глиной. Слева и сзади остается Зуун Мод, редкие коровы провожают меня взглядом. Через 5 км трекинга по горной дороге я подхожу к воротам в длинном металлическом заборе. У ворот написано: «Музей». Две девушки встречают меня и предлагают «тикет» за 5000 т. Ну уж нет… Я беру студенческий, за 1900 т., и иду дульше. Здесь горы уже покрывают лиственницы. Километра через 2-3 вижу стоянку, кибитку с киоском и пьяных монголов. Тут проверка билетов, и можно идти дальше. По плану, здесь находятся священные пещеры, 2 музей и древние развалины. В отдалении виднеются ступы. Вещер снизу видно 3, они на склоне горы, на скалистой вершине которой виднеется стяг. Мимо развалин (верхний музей закрыт) иду в верхнюю пещеру и лезу на гору. В 14.00 я почти не добираюсь до вершины, - камни скользкие после дождя. Тогда я сажусь на камень рядом с пиком высотой метров 15 и смотрю вниз. Облака расходятся, появляется солнце. Выжимаю носки, шнурки, кеды… Хорошо… Неподалеку скачет белка, ходят коровы. Если бы не ветер, было бы здорово, но мне грех жаловаться.
Около трех часов надо мной пролетают два ворона, сначала туда, потом обратно, и я слышу, как их крылья рассекают воздух. Пора спускаться.
Подо мной находятся пещеры с изображениями, снизу вверх: Чже Цонкапы со свитой, Будды Шакьямуни, Белого Старца («Белый Дедушка», как его ласково называют монголы). Правее от них есть еще один камень с изображением Будды. А еще правее и выше от него – пещерка с изображением улыбающейся Зеленой Тары.
Иду в музей, он открыт. Снимаю историю музея (1 этаж), далее девушка-смотрящий говорит, что фотать нельзя. Ок. В 16.00 спускаюсь вниз, к высохшему озерцу перед развалинами,
и чувствую, что не везде был. Оборачиваюсь – и точно: ступа наверху! Лезу и вспоминаю, что развалины монастыря стоят на высоте 2260 м. За ступой и скалами – прохладный лесок. Отдыхаю и подъедаю хушуры, запивая их водой из бутылки.

Так-то пора вниз, с гор опять надвигается туча, и я подрываюсь.
«Нижний» музей – типа краеведческий. Тамошний гид рассказывает мне о монастыре, который был основан в 1733 г. В 1937 г. его разрушили коммунисты. В нем было 350 лам… Население – более 1000 челов… А площадь горного массива – 40 тыс. кв. км. ))
Выхожу в пять вечера, и в 18.20 сажусь в микрик. Один монгол говорит мне «хай!» и предлагает пересесть вперед. Соглашаюсь, достаю тетрадку, и он, протягивая визитку, просит выслать ему мой дневник на мыло. )) Полпути мы с ним беседуем, и он все время предлагает мне водку, жену (из состава девушек, едущих с нами

) и спрашивает: «Что ты хочешь?» Отвечаю: «Счастья для всех», - и он смеется. А потом девушки поют песни.

Доезжаем с ветерком, весело, монгол зовет меня в кабак, но я прощаюсь с ним и иду в свою чайную у Гандана. Сутки на хушурах – «это вам не это».

Хочется чего-нибудь горяченького…
В 8 вечера в Гандане нет туристов, в основном тут гуляет, играет и просто тусуется молодежь и местные жители. Делаю кору и знакомлюсь с местным секьюрити, который. Постоянно извиняясь, просит меня прийти завтра. Намек понят.

Иду на Хаус, пить чай из пакетиков MacTea. Рекомендую.
20 августа 2007 г.
…А ночью меня скрутило. Я опять позеленел, но к утру снова набрал цвет. Тем не менее, урок я извлек: мальчики и девочки, не запивайте баранину холодной водой!
Утро началось на полпути к обеду. Аюна уехала еще утром, Санал – сегодня вечером, на поезде. Мы идем с ним в Гандан, покупать большой барабан для Иволгинского дацана, и он уезжает паковать вещи, а я иду делать кору и пить чай и пельменями. Эмоции переполняют меня, уезжать не хочется, я стараюсь запомнить каждый миг. Забежав домой, иду на окраину города, через мост, к статуе Будды.
Сижу на лавочке, ко мне подходит женщина-фотограф и что-то говорит на «монгольском английском». С 3-го раза я понимаю: «Монастырь откроется позже». Видимо, под статуей есть «закрома», «а мужики-то и не знали»… Мимо ходят туристы, бьют в колокол, барабан, висящие по сторонам. Какое-то время я здесь сижу с книжкой, а потом поднимаюсь на продуваемую всеми ветрами гору, к мемориалу. Он был воздвигнут еще во времена СССР, в честь советской и монгольской армии.

Отсюда прекрасный вид на город, можно даже посмотреть в трубу. Внизу, через дорогу, находится музей доктора Ли Тэ Жуна, но он закрыт, и я лишь делаю несколько снимков в маленьком парке около него, случайно спугнув какую-то парочку.

Выхожу из парка и иду в лавочку сувениров у дворца-музея Его Святейшества Богдо Гегена. Увы, она закрыта…
Я иду по мосту и думаю о том, что мое «здесь и сейчас» длится мгновение, и я не знаю, что будет завтра. Планы были. Планы есть и даже еще будут, но они – как пузыри на воде. Впрочем, как и вся наша жизнь. Я иду по мосту, и не знаю, какой будет мой следующий шаг.
…Успеваю попить чаю с Саналом и проводить его на вокзал. Ненадолго прощаемся, - мы скоро увидимся, ведь я повезу барабан. Белой дороги тебе, Санал.

Жди в гости…
И опять иду, иду в Гандан, сделать последнюю кору. Моя чайная не работает – нет электричества, - и я иду в кафе «Хаан Бууз» напротив «Их диргюля». В ожидании официантки я успеваю проголодаться (так долго ждал

) и заказываю большую тарелку xyйцаа. Дома меня ждет бедлам: новые жильцы вернулись с очередного шопинга, и одну половину залы закидали сумками, а другую – коробками из-под шмоток. Я подметаю пол челюстью, по пути вспоминая увиденное в Индии: большинство индусов-жителей провинций обитают в лачугах и носят набедренные повязки. Если такой индус имеет хотя бы одни штаны, он считается богачом… Пока я пишу эти строки, передо мной всплывают из памяти глаза другого индуса, которого я видел под Бодхгаей: иметь хотя бы один комплект нашей одежды было бы для него счастьем. Пусть – временным, но всё же…
21 августа 2007 г.
Забыв перевести часы на мобильном, я встал на час раньше – в 5.30. Быстро собрался, попил чаю с манту, попрощался с Хишке и вышел на улицу. Было свежо, градусов 10. Дворники еще не проснулись, и я шел по утреннему городу один. Лишь пару-тройку раз рядом притормаживали предупредительные такси. В 6.30 я уже встречал солнце недалеко от отеля «Баянгол».
Вскоре подъехали 3 женщины-бурятки (мы с ними познакомились еще при покупке билетов). Две из них загорелись желанием посмотреть на статую Будды. Объясняю дорогу, и они уезжают туда на такси. Третья, девушка по имени Настя, просит помочь провести сумку - она везет сувенирку для магазинчика при дацане на Лысой горе, - и я с радостью соглашаюсь. Настя тут же успокаивается и отчаливает к монаху, который подъехал проводить ее. Оказывается, максимум провоза багажа – 35 кг на нос. В 7.30 подъезжает автобус с корейской командой добрых молодцев-тэйквондистов. Встав в цепочку, они выгружают свои чемоданы и ставят их в ряд. Подходит наш автобус, и они, спеша опоздать и забыв о цепочке, бегут с чемоданами на погрузку. Укладываемся и отправляемся в 8 часов. Корейцы продолжают «улыбать» всю дорогу: они не питаются в местах общепита (периодически передают по цепочке шоколад, соки, воды, печенье… и откуда только здоровье берут?), коллективом ходят в туалет.
В 11.30 делаем получасовую остановку в г.Дархане. В кафе я с приятным удивлением наряду со ставшей уже привычной пищей нахожу салат оливье, борщ, солянку… К границе подъезжаем в 13.30. Переходить ее, едучи в автобусе, долгое и муторное дело. Ждем… Затем, закончив с монгольской стороной, в 15.45 мы погружаемся в автобус и опять стоим, ждем, «когда освободится автобусная линия». Монголки впереди дружно отмечают переход монгольской границы, чокаясь купленными в дьюти фри бутылочками. Лишь в 16.30 мы машем Монголии ручкой. Дородная русская пограничница сообщает мне, что вес моего багажа составляет 34,67 кг. (Максимум ввоза товаров, кстати, на 65 тыс.руб.) Повезло… Просит открыть Настину сумку. Открываю молнию и говорю: «Для дацана везу». – «Вас попросили, или вы сами?» - «Сам везу». Всё, свободен.
Толпимся на выходе, на улицу пока не выпускают. Наконец, в 17.40 погружаемся в 3-й раз и снова едем. Что радует, здесь есть «Мегафон».

И под звуки СМСок я мчусь с покрытых соснами гор Кяхтинского р-на, аж уши закладывает. Настя кормит меня фруктами, которые ей собрал в дорогу монах-провожающий, и всю дорогу спит. Девчонки вообще такие существа – любят поспать!

А я все смотрю в окно на уплывающий пейзаж и думаю о прошлом и будущем, которых не существует, и не замечаю, как наступает ночь.
Темнота наступает рано и внезапно. Мы приезжаем в Улан-Удэ только в 22.30 местного времени. У автобуса меня встречает Аюна и садит на микрик: мои наличные подошли к концу, остается надеяться только на посылку с родины. А в 23.15 я сбрасываю рюкзак в доме, ставшем мне единственно родным за всё последнее время.