Сообщений в теме: 74

[стрелец]

Постепенный подъем дает себя знать. Засветло до Красного мне не дойти. Внизу, в паре километре слева, параллельно дороге несет свои воды Кубюме. Хочется туда, но надежда на попутную машину еще жива. Закат потрясает своими красками, на дороге все чаще шмыгают туда-сюда зайцы. Выбрав рядом с трассой место для ночлега, увлекаюсь охотой. Будет не лишним запастись в дорогу котелком вкуснейшего тушеного мяса. Уже почти в темноте, когда набираю воды и промываю добытую тушку, слышу машину. Наверное, для водителя УАЗика появление здесь стопящего человека с ружьем было неожиданным. Он напряжен, просит показать документы. Как оказалось, это директор эвенкского общественного оленеводческого хозяйства Ючугей. В салоне машины его жена и дочка. В конце концов, он понимает, что я не шпион, не беглый уголовник и не поджигающий пастбища террорист. Как выясняется по пути, у них уже вторую неделю горят ближние к поселку зимние пастбища. Это настоящее бедствие, с которым им никак не удается справиться. Выходят всем населением забивать ползущий огонь ветками, а ветер раздувает его вновь. Очень ждут и надеются только на хороший дождь. Советую ему не тушить огонь, а расчищать вокруг него защитные полосы, как это делается в лесах. Узнав, что я хотел попасть к Мус-Хая, он говорит, что можно попасть туда на вездеходе с Ючугея. Мол, надо договариваться с оленеводами... Поняв, что это развод на деньги, объясняю, что хотя и путешествую самостоятельно, лишних средств не имею и туда, куда мне надо добираюсь сам.
За мостом через реку Ючугей, справа видны на горках огни тлеющего мха и горящего стланика. В темноте они похожи на огни большого поселка. Отклоняю предложение Валентина, заночевать у него, мотивируя тем, что с утра собираюсь добраться до Томтора. Это важно еще и потому, что по полученной информации завтра на Лабынкыр из Томтора собираются везти группу туристов из Ярославля. Хорошо, если удастся добраться вместе с ними.
Утром, двумя попутками доехав до Томтора, оставляю доброжелательной девушке в магазине свой рюкзак и иду в аэропорт Оймякон. Он недалеко, в трех километрах от трассы. Зайдя в диспетчерскую, застаю там и подвезшего меня вчера Валентина. Он встречает брата, заведующего в районе сельским хозяйством. Диспетчер Сергей Петров оказывается одним из местных владельцев УАЗов на шинах низкого давления, которые повезут рыбаков на Лабынкыр. Но главный организатор поездки не он.

[стрелец]

chment]

[стрелец]

Самолет из Якутска прилетает почти по расписанию. Среди встречающих нахожу нужного мне человека и переговариваю с ним возможность доехать с ними. Тот говорит, что с туристами, платящими немалые деньги, взять меня получится едва ли, но возможно меня захватит идущий с ними как грузовик, гусеничный вездеход. Выезжать собираются вечером. Оговариваем место за рекой, где мне их ждать.
Докупив необходимое, ухожу досыпать за поселок и реку Куйдусун. Ближе к вечеру, общаемся с последним начальником поселка связистов Куранах-Сала. В сумерках мимо проезжают два Уаза на пневмошинах с туристами из Ярославля, а немного позже и вездеход. Его водитель явно видел меня, но не остановился. Может быть, его просто забыли предупредить? Скорее меня просто кинули. Ничего, доберусь и без них. Главное не потерять их след. А идти мне около всего-то сотни километров. Пока по лесотундре, а что дальше посмотрим. Отойдя от трассы по вездеходной колее пяток километров, ставлю палатку и располагаюсь спать. Утром в путь. Идти собираюсь не напряжно и с удовольствием.
На другой день, ближе к полудню дохожу до сопок и, ближе к обеду, перейдя небольшую тенистую речку, останавливаюсь попить чайку и просушить палатку. За рекой лесотундра сменяется лесом, обзор вокруг становится хуже и надо быть бдительнее. Выйдя из-за поворота, вижу на дороге растерзанную лошадь. Около нее в пыли свежие медвежьи следы и свеженаваленную, парящую кучу. Иду не останавливаясь, держа ствол наизготовку, с прикладом у плеча. Я в реальной опасности. В любой момент находящийся поблизости медведь может предъявить права на остатки лошади. Только отойдя на пару километров, останавливаюсь перекурить и вытереть испарину со лба. Повезло, обошлось и на этот раз. Но мне еще идти здесь назад.

[стрелец]

chment]

[стрелец]

Пока идти не напряжно. Дорога идет по пойме в стороне от реки Куйдусун. Похоже, сюда ездят за сеном, по ягоды, местами попадаются огороженные жердями пастбища для коров или лошадей. По пути попадаются ягодники со спелой, крупной как мелкая вишня голубикой. В таких местах скидываю рюкзак, ложусь и, что называется, до полного бака. Прямо от дороги слетают стайки куропаток. Беру на вечер пару штук. По соснам снуют бурундуки, светит солнце, жизнь прекрасна. На одном из открытых мест замечаю табун живущих здесь и пасущихся совершенно сами по себе лошадей. Заметив меня, с угрожающим видом они идут на меня развернутым фронтом. Готовлю ружье для выстрела на предупреждение, а когда до них остается менее двадцати метров, кидаюсь в них деревянной чуркой. С громким костяным звуком та угождает прямо в лоб жеребенку. От этого звука и шарахнувшегося испуганно жеребенка, лошади вначале обескуражено останавливаются, а когда я выдаю им неформативную лексику и замахиваюсь на них прикладом ружья, боком- боком удаляются. Вот и славно.
Жарко и идти все труднее, а реки или ручья все нет и нет. Обращаюсь к Баянаю и загадываю, что вот за теми кустами в километре впереди будет река. И, о чудо, за ними действительно оказывается река и именно такая, какая мне нужна. Чистая, с медленным плавным течением и омутками пригодными для купания. За кустарником вижу взлетевшую и вновь севшую на воду крупную утку. Машинально вскидываю ружье и, уже взяв ее на мушку, вижу, что утка просто отвлекает мое внимание от затаившихся по кромке растительности утят. Опускаю ружье и даю ей отозвать их и увести за поворот. Затем выбираю место под палатку, раздеваюсь и в воду. Ласкающая вода бодрит и смывает усталость. Вечером у костерка ужинаю бульончиком и нежнейшей мякотью молодых куропаток. По моим прикидкам, за первый день пути, с вчерашним небольшим заходом, мне удалось пройти около тридцати километров. Не так уж плохо, для неспешного, с удовольствием путешествия.

[стрелец]

chment]

Весь следующий день иду по широкой равнине меж двух гряд невысоких гор. Несмотря на то, что под ногами то сухое болото, то сырая болотистая низина, после гор я здесь отдыхаю. Вездеходный след и свежие рубчики от пневмошин видны. Это значит, что иду я правильно, и где-то впереди меня ждет таинственное и загадочное озеро Лабынкыр. Ждут духи, обитающие на его берегах, которые якобы нагоняют панический ужас и желание покинуть это место на тех, кто им не понравится. Ждет чудовище, якобы живущее в его глубоких чистых водах. Может быть, мне повезет, и я действительно увижу или почувствую там, что-либо необычное. Может быть, потеряв след или по иным причинам, я не дойду туда. Но, каждый мой шаг вперед, это шаг в новое, мне неведомое. И это интересно. Осталось позади последнее пастбище, изгиб Куйдусуна, где он выныривает из поросшей равнины, что бы уйти, почти под прямым углом направо, и теперь вокруг полная дичь. Глядя вперед, я уже могу прикинуть до каких горок смогу дойти до сумерек. Весь день то перестает, то вновь моросит дождь. Благо рюкзак в пошитом Луцом кавере. В нем сухой спальник, сухие шерстяные носки и сухая одежда на смену, если не удастся перед сном просушить эту. Когда рядом вновь облитые голубикой кусты, кавер позволяет скинуть рюкзак с плеч прямо на мокрую траву и, сидя на нем отправлять горстями эту сладкую спелость прямо в рот. Если дождь не прекратится, дорога быстро станет непроходимой, не говоря уж о том, что всю эту обширную низину может вовсе затопить. И тогда только забираться на горку и ждать. Потому спешу выбраться с равнины, хотя бы туда, где возвышенности есть рядом. К сумеркам удается дойти до такого места. Судя по количеству заячьего «гороха» под ногами, ушастых здесь очень много. Поросшая кустарником и низкими деревьями возвышенность, переходящая в горки позволяет им выжить во время наводнений. Кочевые оленеводы предусмотрительные люди и в удобных для остановок местах ими заготовлен составленный пирамидкой сушняк. Рядом с такой заготовкой останавливаюсь на ночлег и я. Не смотря на то, что большая часть дров уже почти превратилась в труху, удается найти и пригодные для костра, не промокшие насквозь ветки. Пара таблеток сухого горючего и тонкие сухие веточки собранные буквально поштучно, помогают превратить их в дающий тепло и охраняющий меня костер. Под горкой бегают зайцы, но они сейчас не нужны. В запасе есть куропатки. Горячая пища, чай, просушка и спать. Может быть завтра будет солнце. Но, пройдя от места ночевки всего на три километра, натыкаюсь на почти непреодолимое препятствие. Дождь превратил небольшую речушку в бурный поток. Даже в узких местах это двухметровой глубины прорезанная в почве канава. С большим трудом удается найти место, где течение не столь сильно и рюкзак можно перенести сухим поперек спины на плечах. Только бы не поскользнуться. А тут еще и вода настолько ледяная, что кажется, сейчас ноги откажутся идти. Перебравшись на другой берег, первым делом отжимаюсь и растираюсь сухими шерстяными носками, что бы согреться. А потом все на себя и в усиленном темпе в горку, куда после равнины медленно поползла колея. Через десяток другой минут от меня уже идет пар. Кровь разогнал, теперь костерок и горячий чай. Здесь медвежьих следов заметно больше, лес гуще и это напрягает. С ягодника рядом взлетает и садится неподалеку пара глухарей. Одного из них можно легко взять. Вот только зачем он мне. Куропатки нежнее и лучше усваиваются. Фотографирую одну из реликтовых птиц и иду дальше. Не терпится быстрее подняться на перевал. Я не знаю, сколько точно километров прошел, но надеюсь, что с него увижу, хотя бы вдали тот самый Лабынкыр. А еще, мне хочется поскорее пройти это место где свежих медвежьих следов слишком много. Потому силы не экономлю и иду, делая лишь небольшие остановки у ягодников мимо которых пройти невозможно. Дорога, если это можно так назвать становится все хуже. Здесь уже точно не пройти ни на чем кроме вездехода.



chment]

[стрелец]

Перед закатом, преодолевая усталость, делаю последние шаги и выбираюсь на перевал. Cбросив рюкзак, поднимаюсь по склону и вижу так за деревьями вдали, в предгорье, блеск воды. Жаль, но до темноты мне туда не дойти. На всякий случай засекаю направление по компасу. Довольно легко спускаюсь лесом вниз и выхожу на обширное моховое болото. Следы вездехода и УАзов на пневмошинах здесь расходятся. После вчерашнего дождя они вообще замыты и трудно отличимые от следов старых, возможно прошлогодних. Чтобы не сбиться дохожу до ближайшей, поросшей редким лесом гривы и на самом ее верху ставлю палатку и разжигаю костер из отмерших, сухих стволов кедрового стланика. Добра этого здесь целые кучи, горит он хорошо. Надеюсь, что и виден здесь наверху он будет издалека. Это важно, для того чтобы на расстоянии предупредить ведмедиков, что сюда ходить не надо. Проснувшись пораньше, выбираю колею с нужным направлением, засеченным по компасу и вперед. По моховому болоту идти трудно. Приходится постоянно выбирать место, где ноге есть нам что опереться и не приходится постоянно перебираться через или обходить высокие кочки. Там где есть возможность, иду склонами грив. И вот, когда солнце начинает припекать, выхожу к одному из заливчиков большого озера. Самое время позавтракать. Достаю из рюкзака катушку с леской, блесны, снаряжаю свое крепкое удилище как спиннинг, ружье за спину и иду пытать счастья. Берега и мелководья залива заросли водной растительностью, а это самое место для щук. Заброс, другой и вот резкий рывок, который я не успеваю засечь. Забрасываю блесну в тоже место еще раз и в том же месте теперь уже верный удар, который даже не приходится засекать. Удилище в дугу, леска звенит, а на другом ее конце беснуется более чем метровая щука. Сомневаюсь, что мне удастся ее выволочь на берег через траву и коряги, но у самого берега, на мое счастье щука делает кульбит, блесна с тройниками со свистом вылетает из воды и, пролетев мимо моего лица, улетает в лес, а щука злобно сверкнув глазами, подняв муть, скрывается в глубине. Вот и славно. Такого монстра мне было бы слишком много. Иду дальше моховым берегом и вот, из прибрежной травы стремительно вылетает и замирает в паре метров перед ней щука подходящего размера. В ней килограмма два. Это как раз столько, сколько хватило бы на уху, и запечь. На удилище опускаю блесну к морде щуки и начинаю игру. Сначала щука недоверчиво смотрит на пляшущую перед глазами блестящую железку, а затем, как собака начинает бросаться на нее короткими выпадами, один из которых заканчивается тем, что злобная стерва оказывается на берегу. Разжигаю костерок и варю уху из головы плавников и хвоста. Мясистые части, подсолив и натерев специями, запекаю на палке над углями. Северная щука это нечто, а запеченная над углями, да с хорошим майонезом и вовсе.
Как не хорошо, сытно перекусив развалиться на припеке, но надо идти дальше. Диспетчер аэропорта Оймякон, Петрович говорил об избушке, где они остановятся на три- четыре дня и об еще одной избушке, дальше по берегу. Для начала, неплохо бы дойти до первой. Иду колеей вдоль берега, но избушки все нет и нет. Да и озеро само, хотя и большое, но никак не похоже на то, что мне описывали и то, что я ожидал увидеть. На одном из привалов, купаюсь в его теплой ласковой воде. Впрочем, не забывая при этом поглядывать в его прозрачные воды, туда, где просматриваемое галечное дно уходит в темную глубину. Ну, как появится оттуда большая темная тень. Успеть бы выскочить на берег.
С трудом преодолев впадающий в озеро болотистый ручей, и пройдясь дальше берегом озера, захожу и вовсе в болото, которым заканчивается его южная оконечность. Избушки нигде нет. Это не Лабынкыр. Кляня себя, что ушел с колеи, через гарь, по сырому и сухому болотам, спугивая поднимающихся с шумом глухарей, к вечеру выхожу на колею вновь. И вот еще одно, теперь лесное озеро справа. Чуть подальше еще одно. На его берегу небольшая, запертая засовом изнутри, через оконце снаружи избушка. Заглядываю в нее через узкое, свежепогрызенное медведем оконце. Видимо косолапому очень хотелось попасть внутрь и чем ни будь там поживиться. Внутри нары, печка и больше ничего. Людей здесь не было давно. Пройдя еще с полкилометра, обнаруживаю еще одно озерцо справа. Скоро стемнеет и надо готовиться к ночлегу. Это значит, выбрать хорошее, просматриваемое со все сторон место для палатки. Собрать и натаскать на ночь дров, добыть, что ни будь на ужин. Озерко оказывается окуневым. И окуни здесь такие, что просто радуют глаз. Когда один, килограммовый ухватился за блесну, за ним и рядом шли еще пять таких же, в надежде схватить блесну, если тот ее потеряет. Порыбачить с удовольствием не удалось. Нужное количество рыбы удалось поймать слишком быстро. Одного окуня хватило мне на полный котелок ухи, в которой воды было меньше чем рыбы, второго запек на утро.
Утром опять встаю пораньше. По прохладе легче идти, чем по жаре. Через час пути, прохожу мимо небольшого озерка справа, еще через полчаса выхожу к еще одному побольше, слева. Затем затяжной подъём, с ягодниками и лесотундрой вокруг. Беру по пути пару куропаток и, наконец, выхожу на вершину, с которой вижу то, к чему так долго шел. Это Лабынкыр. Не видев его прежде, я узнал его внутренним чувством. С облегчением, вздыхаю. Я не сбился с пути, не заблудился. Я дошел.



chment] [attachment=133
7
3:attachment]

Прикрепленные изображения

• 

[стрелец]

Спустившись по колее вниз, вижу в устье вытекающей из озера реки вездеходы и небольшой балок. На другом берегу, в отдалении, хороший бревенчатый дом со спутниковой тарелкой рядом. Обнаруженный в балке мужичок спросонья напуган и смотрит на меня как на неожиданно появившееся приведение. Оставляю снаружи рюкзак и ружье, и объясняю ему кто я, и как тут появился. Тот предлагает чаю, но все равно как-то напряжен. Как оказалось позже, это тот самый водитель вездехода, который проехал мимо меня, не остановившись, за Куйдусуном. Я на него не в обиде. Это его проблема. За разговором узнаю, что организаторы и туристы, не смотря на почти полдень, еще спят в доме за рекой и что сегодня они собираются ехать обратно. Это радует. По мне воспринимать и впитывать в себя такие места без свидетелей. Да и не интересно мне общение ни с мажорными туристами «первооткрывателями», ни с организатором сего, судя по всему, не пожелавшему захватить меня по причине обычной жадности. Когда народ в избе просыпается и перебирается на моторных лодках на этот берег, фотографирую туристов позирующих с пойманной организаторами в сети рыбой и ухожу дальше по берегу, где и располагаюсь передохнуть. Обед, и сон в прохладе продуваемой легким ветерком палатке это то, что мне сейчас нужно. Проснувшись, слышу звук двигателей а, выбравшись из палатки, вижу ползущие в гору вездеходы. Вот и славно. Теперь я здесь один. Или не один? Посмотрим.
Из имеющегося у меня пластикового наконечника весла для резиновой лодки и найденной лопасти от байдарочного весла делаю весло с двумя лопастями. Стаскиваю на воду одну из моторных лодок и переправляюсь на берег к избе. Недавно отстроенная изба двухэтажная с террасой и балконом. Позже мне рассказывали, что отстроили ее, якобы, к посещению Лабынкыра президента Якутии Штырова. На первом этаже большой стол и лавки-палати по периметру. На втором спальня с нарами и надувным матрасом на полу. В следующий раз здесь люди появятся только перед ледоставом на рыбалку, когда рыба из озера пойдет в реку на икромет. А пока, можно считать это место своим базовым лагерем. На берегу банька. Но морочиться с ней для одного не хочется. Проще и быстрее просто погреть воды на костре, для помывки и стирки. Так и поступаю. Вечером на реке ловлю тройку хариусов. Здесь они бывают и по два и даже по три килограмма. Когда такая рыба схватит мушку, первая мысль, что попалась щука. И только на берегу видишь, что большая черная рыбина с огромным парусом-плавником хариус. Ужинаю копченой рыбой и супчиком из куропаток. Неоткуда появляется небольшой горностай. Стоя на задних лапках, он явно выпрашивает у меня свою долю. Кладу самого маленького из хариусов на бревно рядом с домом и зверек, немного поколебавшись, набирается смелости и деловито утаскивает его под дом. Перед сном, вглядываясь в округу и вслушиваясь в себя, в надежде увидеть или почувствовать, что ни будь необычное. Закат над озером впечатляет красками и выглядит угрожающе. Засыпаю в спальнике, на надувном матрасе, чувствуя себя непривычно после палатки и пенки. Ружье привычно лежит рядом. Внизу деловито шуршит, обследуя свое хозяйство домовенок-горностай.

[стрелец]

chment]

[стрелец]

Когда просыпаюсь, озеро завешено туманом. Пока, завтракаю и пью чай, туман рассеивается ветерком. Выйдя на балкончик, потягиваюсь и… вижу вдали у противоположного берега слева темный вытянутый силуэт на воде. Протираю глаза, но темное пятно никуда не исчезает. Пробирает так, что становится не по себе. В туманной дымке силуэт различим не отчетливо, но по длине и прочим описаниям Лох-Несского и Лабынкырского водяных чудовищ вполне попадает под их размеры. По прикидкам, видимая над водой часть двадцать-тридцать метров. Цвет - буро-коричневый. Мне кажется, что я даже вижу, как это нечто медленно движется вдоль берега. Неужели вот так просто, находясь в безопасности, придя сюда наобум, выспавшись, на совершенно трезвую голову, можно встретить то, на что другие потратили годы и уйму средств? Наскоро устанавливаю штатив и с максимально возможным приближением снимаю находящуюся в воде «штуку». Вчера с этого же балкончика, я ее точно не видел.
Быстро собираюсь, гружусь в лодку и на байдарочный манер гребу вдоль берега. Идти напрямую к силуэту в воде страшновато. Глубины здесь местами под сто метров. А, идя в небольшом удалении от берега, есть, хотя и небольшой, но шанс успеть, в случае чего до этого берега добраться и от него, так сказать, удалиться. Желание использовать подаренную мне возможность увидеть и запечатлеть нечто необычное и неизведанное борется внутри со здравым смыслом и чувством самосохранения. Стараюсь найти разумный баланс. Моя задача приблизиться к этому нечто насколько возможно близко, двигаясь вдоль противоположного берега. И, если получится, отснять его так, что бы не было никаких сомнений в том, что на снимке. Пока, самое необычное, что мне удалось увидеть, путешествуя, это шаровая молния взявшаяся «ниоткуда», на кухне приятелей, в поселке Умба на Кольском, направлявшаяся прямо ко мне, но почему-то изменившая направление всего в нескольких сантиметрах, опять уйдя в «никуда» через прожег в водопроводной подводке.
Грести неудобно. Одна лопасть пластиковая лопасть меньше байдарочной, да и палка соединяющая их коротковата. Два гребка одной стороной, потом три другой. Пробую грести с одной стороны, как индейцы правят каноэ. Получается не быстрее. Покрытое мутью с редкими большими камнями дно отлично просматривается на небольших, до двадцати метров, глубинах и под днищем лодки и в стороны от нее. Не забываю поглядывать и туда. Причалив к одному из вдающихся в озеро мысов, отдыхаю, затем гребу дальше. Эх, сейчас бы попутного ветерка. Силуэт на воде недвижим и, постепенно я привыкаю к мысли, что в нем нет ничего необычного. Скорее всего, это просто остров, который был не видим вечером, из-за отбрасываемой прибрежными горками тени. Расслабляюсь настолько, что забрасываю за кормы блесну и пытаюсь попутно ловить рыбу дорожкой. Идя вдоль высокого берега, вижу под лодкой склон уходящий темную глубину, плавающих вдоль него рыб. В одном месте здоровенная, словно надутая насосом рыбина просто стоит и «дремлет» уткнувшись носом в склон. Опускаю блесну прямо под ее нос и пытаюсь соблазнить. Это рыба топь, одна из редких рыб обитающих в этом озере. Когда ей надоедает, она лениво отходит на несколько метров и вновь замирает. Переместившись, пытаюсь поддеть ее тройниками блесны. Но когда крючки цепляют ее за хвостовой плавник, топь срывается с места и укрывается в глубине. Не смотря на то, что теперь я плыву на приличном удалении от берега, комары и слепни добираются и сюда. Конечно, это не то засилье мошки, которое одолевало меня по пути, когда пригревало солнце. Когда в накомарнике идти было жарко, а без него и при обработке спреем надоедливые твари бесцеремонно лезли в глаза, ноздри и уши. И дышать приходилось в пол раза, что бы в очередной раз не вдохнуть мошку в слизистую носа или в легкие. Сейчас можно даже загорать, гребя в одних плавках и изредка отмахиваясь от комаров и слепней. Прибитых слепней, бросаю за корму, но они не исчезают в стремительном всплеске, как в тех местах, где много голодных хариусов.
Добравшись до срединного мыса, на котором, когда смотришь издали, будоражат воображение две одинокие фигурки, фотографирую обманный остров, находящийся у противоположного берега, почти напротив. Сейчас, со штатива я отчетливо различаю и отмытую галечную отмель по его берегам, и бурый кустарник выше. Впрочем, на фото снятом сверху, на подходах к Лабынкыру я его после так и не обнаружил.
Две одинокие фигурки на мысу оказались тремя деревьями, одно из которых загораживает собой не видимое издали третье. Лабынкыр отсюда особенно живописен и я решаю не возвращаться к избе, а продолжить водное путешествие до его противоположного берега. Ночую в палатке, на одном из маленьких островков, где я чувствую себя защищенным водной преградой от медведей. А что до чудовища, если оно есть, то пусть будет, как будет. Утром, прежде чем отправиться дальше, фотографируюсь на фоне озера на память

[стрелец]

Обогнув островок, чтобы осмотреть на возможность ловли здесь хариусов, устье небольшой, впадающей в озеро речушки, обнаруживаю под водой косу идущую прямо к островку, на котором я ночевал. По ней взрослый медведь мог бы добраться до островка, едва замочив колени. Поднимается ветерок, дующий в нужном направлении и, нагребшись до кровавых мозолей, использую весло как мачту, а на нем натягиваю вместо паруса свою палатку. Через открытое входное отверстие усиливающийся ветер надувает ее как пузырь и буквально рвет из рук. Нехотя, как-то бочком, лодка набирает скорость, которой, впрочем, почти незаметно на фоне берегов. Теперь меня несет ветром уже не вдоль берега, а по самой середине озера. С тревогой посматриваю на появляющиеся на гребнях волн белые барашки. Только бы не попасть в шторм. Алюминиевая посудина не имеет герметичного отсека поплавка и, в случае чего, сразу пойдет на дно. Как-то не хочется стать поводом для возникновения легенды об исчезновении на этом озере неорганизованного путешественника. Дальний берег озера медленно приближается. С противоположного берега озеро кажется больше, чем есть. На самом деле оно в длину всего-то около двадцати километров. Вот только «всего-то» это если неспешно идти берегом, а когда нужно против ветра еще и доставить лодку туда, откуда взял, то это всего-то превращается в проблему. На последней паре километров до берега, приходится убрать свои импровизированный парус и, что бы попасть к месту впадения в озеро реки Лабынкыр, усиленно налечь на свое разновеликое весло. Наконец берег с прибрежной мутью и топляком на мелководье приближается. С облегчением ступаю на берег и вытаскиваю на него лодку. Прогуливаюсь в глубь берега, напугав своим появлением пару гусей на небольшом озерке. Они не улетают, а только ныряют от берега к берегу. Лакомлюсь поспевающей брусникой, одной рукой отмахиваясь от облака налетевшей мошки. На одной из возвышенностей вижу остатки автоматической метеостанции. Пробравшись через болото по кочкам к реке, ловлю на ужин щуку и утрачиваю отлетевший в неизвестном направлении свою любимый воблер. Программа минимум по осмотру озера выполнена, но ночевать здесь мне не хочется. Это необъяснимо, хотя наверняка для любого чувства или ощущения есть свои причины. Уже в сумерках отталкиваю от берега лодку и против волн пытаюсь отгрести против волн от берега. На фоне подсвеченных низким солнцем багрово красных гор и низких облаков летит пара белых лебедей. Жаль, что при качке, в захлестываемой волнами лодке, не получается снять их качественно. Плыть удается тоже плохо, двигаюсь медленно, сносимый ветром вправо. В конце концов, сдаюсь, и причаливаю к подножью высокого гористого берега. Выброшенного на берег плавника для костра здесь в достатке, а вот палатку поставить негде. Поужинав, развожу костер побольше и, выложив постель из выбеленных волнами стволов, и устраиваюсь дремать на ней. Так всю ночь и ворочаюсь, поворачиваюсь к жаркому костру то одним, то другим боком. Периодически вставая, что бы подтащить и положить в него новые бревнышки. Выспался плохо, но утром мгновенно мобилизовался, увидев над горой напротив свернутое диковинным кульком облако. Едва успеваю его сфотографировать как «кулек» стал медленно разворачиваться. Потрясающее зрелище.
chment]

[стрелец]

Ветер встречный и плыть против него почти невозможно. Бредя, где по берегу, где по колено в воде, волоку лодку на веревке. По пути встречаю таки настоящее Лабынкырское чудовище. У него огромные глаза и маленькие ушки. А еще оно может летать и лазить по деревьям. Это – белка летяга. Вот уж чудушко так чудушко.
К полудню дохожу до строений на берегу залива. Похоже, это и есть та, вторая изба о которой мне говорили. Рядом огромная, как сарай коптильня и беседка. Позже я узнал, что эти изба и коптильня поставлены здесь еще в советские времена компанией «Индигирзолото». А место это было перевалочной базой для заготовки красной рыбы, за которой браконьеры летали на вертолетах в Хабаровский край, на реки бассейна Охотского моря. До границы с Хабаровским краем, вверх по реке Лабынкыр, здесь всего то около пятидесяти километров.
В избе и в беседке недавно похозяйничал медведь. В избе разорил продуктовую полку, рассыпав по полу остатки муки и специй. В беседке, зайдя туда, видимо поленился разворачиваться, и вышел насквозь, проломив дыру в фанерной стенке.
Пока отдыхаю и обедаю, ветер немного стихает и, выйдя за мыс, доплываю таки до небольшого островка, на котором уже ночевал. Ловлю хариусов на уху, на впадающей рядом в озеро небольшой речке. На самом озере рыбалка не задается. Говорят, что рыба здесь сытая и ленивая. Ее и в сети здесь поймать не просто, потому как мало перемещается. В озере много налимов. Одна из версий, о Лабынкырском чудовище людей, которые бывают на озере три- четыре раза в год та, что это сбившаяся плотно и поднявшаяся по каким либо причинам в верхние слои воды большая стая рыб. А вообще, я немного разочарован этим озером. Не такое большое, не такое красивое, не такое загадочное, как представлялось. На пол озера северные берега гарь, от случившегося здесь несколько лет назад пожара. Южный берег озера, в месте впадения в него реки Лабынкыр, заболочен и в половодье, наверное, возможен отрыв от мерзлоты и вынос в озеро больших пластов дерна. Я видел такие, метровой и более толщины плавучие острова на Свири, в Ивинском разливе. Возможно, большие перепады уровня воды, нередкие на реках и озерах горной части Якутии периодически скрывают и обнажают из воды небольшие острова, давая пищу воображению. Возможно, и впрямь здесь есть или было что-либо необычное, но во время моего пребывания на Лабынкыре оно никак себя не проявило. Ни когда я плавал один, в сотне километров от ближайших людей посредине озера, ни когда останавливался на отдых, купался и загорал нагишом на берегах и островках этого озера. Прошлогодние рассказы бывавших здесь на рыбалке о том, как посреди озера моторная лодка, неожиданно наскочила на какую то подводную преграду, вполне объяснимы тем, что на озере, посреди больших глубин, встречаются поднимающиеся вверх каменные гряды, до которых, когда я был там, можно было достать веслом. А при меньшем уровне воды, наверное, легко можно было зацепиться и днищем лодки и лодочным мотором. В одном из мест я видел, неподалеку от такой гряды, на дне, новенький японский лодочный мотор. Наверное, он и сейчас лежит там.
Вечером с запада натягивает хмарь, очень похожую на дым от обширного пожара. Солнце красиво заходит в это марево, но ощущения от такой красоты очень тревожные. Всерьез опасаюсь, что это действительно так. В сильном задымлении не только перемещаться, но и существовать то проблемно. Если что, придется дышать через сырую тряпку. Но все обходится, к утру хмари уже нет. Становится тише и ветер. Не без усилий доплываю до избы на северной оконечности озера и устраиваю себе, перед дорогой назад, хороший отдых. С удовольствием ловлю рыбу, отъедаюсь, отсыпаюсь.
Интересно было бы сплавиться по реке вытекающей из озера до Индигирки, но на плохо управляемом деревянном плоту это очень опасно. Может быть, как ни будь в следующий раз, удастся закинуть сюда байдарку или каяк.
Переплыв к началу пути назад, вытягиваю на деревянном катке и, перевернув, кладу на место лодку, которую использовал. На прощание фотографирую установленный здесь на берегу памятный знак. Прощай Лабынкыр и стеснительное, скрытное чудовище. Не знаю, встретимся ли мы вновь.


chment]

chment]

[стрелец]

Назад до Томтора, добираюсь быстрее, чем сюда. Дорога и способы преодоления трудных мест уже известны мне и это экономит время. Да и рюкзак стал легче. По пути останавливаюсь на Окуневом озере половить окуней, и у хороших ягодников. Где и когда еще подфартит так всласть и досыта поесть спелой, залившей кустики своей синевой голубики. Первую ночевку устраиваю, как можно дальше удалившись от перевала, где опять полно свежих медвежьих следов. Для ночлега выбираю небольшую, галечную отмель на ручье. Основное условие выбора места, - что бы вокруг было открытое пространство, и что бы костер был заметен издалека. Ну и конечно, достаточное количество дров для костра и вода рядом. Второй ночлег посреди сменившей леса и перелески, обширной, с небольшими озерками, открытой равнины. Тут, где скрытный зверь будет чувствовать себя не в своей тарелке, и вовсе можно спать почти спокойно. Но я помню, что впереди у меня еще то место, где на дороге валялись объеденные медведем остатки лошади. Надеюсь, зверь утащил их подальше от дороги и по ней можно будет пройти не рискуя. На следующий день, на подходах к этому месту, специально останавливаюсь, что бы найти и стрельнуть пару куропаток. Во-первых, что бы предупредить зверя и дать ему возможность уйти. Во вторых, если до вечера не успею добраться до Томтора, не смотря на то, что куропатки уже изрядно поднадоели, это мой единственно возможный ужин.
Останки лошади по-прежнему на месте. Не смотря на то, что теперь это начисто обглоданный и обгрызенный скелет, медведь по-прежнему, где-то рядом. Об этом говорят свежие копки и следы.
За бродом через речку встречаю трактор с тележкой набитой едущими по ягоды. Узнаю, что назад в Томтор они поедут только под вечер. Что бы прийти в поселок в более-менее приличном виде, найдя подходящую излучину реки, разжигаю костер и устраиваю капитальную мойку, стирку и сушку. Вечером с ягодниками, уже в сумерках доезжаю до Куйдусуна. Магазины уже не работают, но мне советуют остановиться в частной гостинице, в которой, якобы, можно купить почти все. Новая гостиница оказывается, то ли на ремонте, то ли временно закрытой за отсутствием посетителей. Привычно располагаюсь на ночлег на берегу, неподалеку от моста. Утром закупаю продукты и общаюсь с уже знакомыми мне связистами и диспетчером аэропорта. Затем, не спеша, отправляюсь по трассе в сторону Куйдусуна, подальше от платных подвозильщиков. Сейчас я собираюсь добраться до национального села оленеводов эвенков, которое у них что-то вроде центральной усадьбы. Возможно, оттуда удастся закинуться в сторону Мус-Хая, к пасущим там оленей бригадам.
chment]

[стрелец]

Устав, поставил палатку в лесу на склоне и с удовольствием подремал. Здесь, где пасут коров, лошадей и оленей, в лесу ставить палатку не опасно. Проблемных медведей с таких мест выживают. После полудня стопится бортовая «Газель». В кузове трое молодых нетрезвых эвенка. Два парня и девушка Лена. Едут в Ючугей. (Из Томтора я направился не в Куйдусун, который рядом, а в сторону Ючугея. Ошибся с названием выше.) Посмотрел на молодого водителя. Тот вроде трезв, и полез в кузов. Молодежь едет из Томтора, где закупалась продуктами. Ну и закупилась…. В Ючугее официально запрещена продажа водки. Но Томтор недалеко. Девушка Лена жена одного из парней. На ходу пьют водку прямо из бутылки и популярное здесь пиво «Балтика» №9, крепкое. Засыпают, снова просыпаются, пытаются драться между собой, лезут с расспросами. Не доезжая с десяток километров до Ючугея, один из парней останавливает машину и решает идти дальше пешком. Машина уезжает. Спрашиваю Моисея, как его друг ночью, которые уже стали холодными, дойдет пьяный и в одних носках. Говорит, что он оленевод, доберется.
Приехав в поселок, приглашают попить чаю. После небольших сборов, машина пойдет дальше, до метеостанции «Восточная», где их якобы уже ждут оленеводы из шестой бригады, пасущие где-то там, в горах оленей. В доме мать девушки. Дом построен еще в советские времена, как экспериментальный и вроде бы должен греть сам себя. В нем нет печки и какого либо, кроме электрического обогревателя, отопления. И это рядом с полюсом холода северного полушария…. На вопросы, как живут в этом доме зимой, когда на улице минус пятьдесят, отвечают, что снег и лед на стенах, на метр от пола и дома можно находиться только в теплой одежде. Директор хозяйства печку строить в доме не разрешает по причине пожарной безопасности. Сам Валентин Краснов сейчас не в поселке, уехал куда-то с туристами. Оленеводов едущих в сторону Мус-Хая тоже нет. Решаю доехать с той же машиной до живущего на хуторе рядом с трассой Гуцула или до озера Красное, о котором тоже ходят слухи, как о месте, где видели водное чудовище.
Чай пьем с кусочками хлеба с оплавленным на нем в микроволновке сыром. Спрашиваю женщину, готовят ли они национальную еду. Отвечает, что нет, что покупают и готовят борщ из банок и другие концентраты. Спрашиваю, почему так. Отвечает, что обленились и так привыкли…
Узнав, что бабушка Лены, Мария Егоровна, единственный в поселке человек, который шьет из оленьих шкур национальную одежду, и как-то пытается сохранить национальные традиции, прошу меня с ней познакомить. Лена, вначале боится идти к бабушке, так как та будет ругаться ее, за то, что она пила и курила, но потом соглашается. По пути, заходим в частный подпольный магазинчик в один из домов, за жвачкой и сигаретами. «Магазинчик» в жилом доме, прямо в кладовке. Купить в нем, в любое время суток, можно не только сигареты и жвачку, и он в поселке не один.
Мария Егоровна хмура и недовольна внучкой, но показывает мне свои изделия. В них национальный колорит и уходящая культура народа. Мастерская ее прямо во дворе дома в чуме. Хотелось бы с ней пообщаться, но нас уже ждет машина. Приревновавшего жену в ее отсутствии со мной, добравшего спиртного до полной кондиции и спящего прямо на пороге дома Моисея грузят в кузов машины. Там еще три девушки, едущие с нами «по ягоды».

[стрелец]

chment]

[стрелец]

Выезжаем из поселка на ночную трассу и сначала пиво по кругу, а потом и водка. Всем весело. Проснувшийся от холода Моисей, предлагает ехать вместе с ним и его женой на стойбище в горы. Не доезжая метеостанции их, якобы уже ждут люди из стойбища, с верховыми оленями. Он предлагает мне организовать там охоту на снежного барана.
- Ты нам деньги, а мы тебе барана.
На мой вопрос, зачем мне баран, удивляется.
- Как…, мясо. Есть…
Когда спрашиваю, а зачем мне столько мяса, огорченно соглашается, что ни к чему.
Объясняю ему, что если мне нужна будет охота на чубуку, то я вполне могу организовать ее себе сам. Но, идея снять картинку с эвенками, удаляющимися в утренней дымке в горы верхом на оленях мне интересна.
Заехав в Агаякан, не доезжая 125 км до Гуцула, узнаем у метеоролога, что старца сейчас дома нет. Уехал по делам в Томтор. Теперь он живет один, детей у него по суду забрала в поселок жена. Оставляю и прошу передать Гуцулу фото снятые в 2006 году.
По ночной дороге, в свете фар, то и дело шмыгают зайцы. Молодежь просит меня стрельнуть двух-трех штук «на супчик». Я рад воспользоваться поводом, и на время выйти из круга, по которому ходит спиртное, что бы заняться охотой.
До Кубюме программа минимум по зайцам выполнена. Заезжаем на заправку, на новую трассу, идущую на Усть-Неру и там связывающую Якутию и Колыму. Здесь узнаю, что знакомый мне Володя, бывший заправщиком на старой заправке в Кубюме в прошлом году, умер. После того как сообщивший мне это новый заправщик, что-то грубо отвечает поторопившей его девушке, та взвивается в возмущении. Не без труда, удается вновь усадить ее в кузов и увезти с заправки. Выпив еще водки, Света грозится обязательно вернуться и расправиться с обидчиком.
И это, не какие то там «горячие финские парни»… Такая реально может подкараулить, хоть человека, хоть зверя, и точно послать пулю из карабина с двух-трех сотен метров.
Не доезжая десяток километров до метеостанции Восточная, Моисей таки находит съезд с дороги к месту, где их должны были встречать. Здесь кострище, сухие дрова, жерди каркаса для палатки, но никого нет.
Пока я пытаюсь размяться и разогреться, остекленев в продуваемом на морозце кузове, Моисей разводит костер, а Света с поражающей меня быстротой разделывает зайцев. Вскоре они целиком варятся в ведре над костром. Соль Моисей взять забыл. В ведро идут мои последние треть банки соли и специи. Вот и весь супчик из зайцев по эвенкски. Пока зайки доварятся, терпения у компании не хватило. Так и бухали, почти до утра, под недоваренную зайчатину, ставриду в масле и сыр Хохланд. Потом, часть компании расположилась на ночлег под брезентом, накинутом на каркас, другая под брезентом в кузове машины. А мы со Светой, «…не могу же я пить одна...», так и просидели за разговорами, у костра до восхода. Света по отцу русская, а по маме эвенка. Ей двадцать один. Последнее время, работает в сельсовете курьером. Сбегать, найти кого в поселке, передать что-либо, позвать к начальству. Зарплата всего четыре тысячи рублей, но с дотациями «коренным народам» получается десять. У нее четырехлетний сын. Раньше подпольно торговала в поселке водкой. Чтобы отвадить от такого заработка, дали работу. Теперь торгует не сама, а через посредников. Про непьющего русского водителя Сергея, говорит, что долго тот не продержится и начнет пить, как вся молодежь. Среди них уже мало кто говорит по-эвенкски. Большинство, только по-русски и по-якутски.
Когда солнце начинает пригревать, ухожу спать в свою, заблаговременно поставленную палатку. Засыпая, вспоминаю напутствие «главного охотника республики», не ходить к эвенкам без водки. Мол, не будут ни в чем помогать. Мдя…. Меня напоили эвенки….
Проснувшись, вижу отсутствие машины, сборщиков ягод и приехавших за Моисеем и Леной из стойбища. Моисей продолжает бухать, Лена чистит зубы у ручья.
Не найдя достаточного количества голубики на ближайшей «ягодной» горке, ягодники переехали в другое место. Моисей сетует, что вместе с солью, забыл дома сеть, нож и ружье. Мол, была бы сеть, наловили бы на ближнем озере красной рыбы. Спрашиваю, как есть ее без соли. Задумывается. На следующее утро зовет охотиться на чемека или тарбагана. Спрашиваю, кто это, отвечает, что это такой маленький олень. Я точно знаю, что оленей меньше кабарги в этих горах нет. Эвенки вообще любители пошутить. Впоследствии узнаю, что чемек, по-эвенкски и тарбаган, по-якутски, названия любимого эвенкского деликатеса – краснокнижного черношапочного сурка. Такие вот олени….
Если до утра никто из стойбища не приедет, решаю идти туда сам пешком. До него всего тридцать-сорок километров.

chment]

[larix]

Необыкновенно красиво и грустно одновременно.
А почему стены у дома, на фото, сделаны наклонно? Наверное для утепления снегом? Но тогда снег будет таять - лед и сырость

[стрелец]

А почему стены у дома, на фото, сделаны наклонно?

В основном, такого типа постройки для скотины. Якутское название -хоттон. Наклонно, наверное, чтобы тепло лучше принимать и быстрее подсыхала глина, из которой сделаны стены.
Пока без инета. Картинки к тексту позже.

До утра из стойбища так никто и не приехал. У Моисея и Лены осталось две или три бутылки водки, топор, хлеб, подсолнечное масло, макароны и еще что-то из продуктов, тех, что по рации заказали привезти из бригады. Со слов Моисея, в шестой бригаде, той где пасут оленей его отец и мать, никто не пьет. Это как-то радует…. Собираясь в дорогу, стараюсь вызнать от Моисея как можно больше информации. Это не просто, но, кое что узнать удается. Идти надо по распадку вверх, никуда не сворачивая. По пути надо не прозевать лабаз, где можно будет наполнить свою опустевшую баночку солью.
Преодолев болотистую низменность, перед бродом через Кубюме, обнаруживаю в своем рюкзаке пол бутылки водки. Вспоминаю, что Света спрашивала где мой рюкзак… Говорила: "Это нам с тобой на потом…".
Не пригодилось. Кладу лишний вес в мох под куст. Если схожу к эвенкам нормально, на обратном пути будет повод это отметить. За рекой миную красивое озерко слева и втягиваюсь в медленный подъем по распадку, навстречу несущей свою воду реке Оганья. Главное не потерять колею, наверное, прорезанную машиной завозившей для бригады основные продукты по последним весенним морозцам.
По пути прохожу через обширные загоны из жердей. Наверное это зимние, защищенные от ветров горами пастбища. Иду ходко, надеясь дойти до бригады оленеводов до темноты. Дорога не сложная, даже там где она идет через болотистую низину, есть из чего выбирать. Там, где течение Оганьи, прижимается к противоположному склону, перехожу реку вброд. Периодически занимается и моросит мелкий дождь. В такую погоду разжигать костер и ночевать в палатке, не самое приятное в этой жизни. А такая морось может затянуться и на неделю и на две, вплоть до морозов.
В одном из мест старая колея резко уходит в сторону узкого распадка слева. Поднимаюсь по ней и обнаруживаю добротный лиственничный лабаз. Запирается он жердью-засовом задвигаемой снаружи через дырку в боковой стенке. Не без труда удается этот засов расшатать и вынуть. В лабазе, на подвесных нарах, мука, макароны, рис. На боковых полках продукты не представляющие интереса для мышей. Наполняю баночку солью, закрываю лабаз и иду дальше. Через некоторое время натыкаюсь на еще одну стоянку. На ней жердяные каркасы под палатки и чумы и лабаз попроще, на жердях. На нем укрытая брезентом утварь и ящики с книгами и журналами. Наверное, это зимняя библиотека. Под лабазом, что бы отпугивать медведей, , так что бы даже при легком ветерке они бились друг об друга, висит большой медвежий капкан и оцинкованная стиральная доска. У кострищ рога снежных баранов. Примечаю и откладываю крупные большие рога, что бы захватить их на обратном пути на сувенир. Сырость и подъем таки выматывают и к сумеркам дохожу до еще одной стоянки на которой, на мое счесть есть избушка. Ужин и чай готовлю на улице, а на ночлег, протопив печку и просушив затхлую сырость располагаюсь в ней. В нескольких метрах от избушки привязь для верховых и ездовых оленей, с резьбой по дереву и украшенная рогами.
Помня, что надо быстрее сообщить о прозябающих, наверное уже и без водки, Моисее с Леной, просыпаюсь рано и выхожу из избы. По пути опять попадаются загоны, составленные пирамидкой у дерева нарты, и прочие признаки, что люди здесь бывают. Нет только людей. Ветерок разогнал клочьями висевшие над горами облака и солнышко высветило в серой еще вчера округе радующие глаз пейзажи.
Дойдя до места где распадок делится на два равноценных и река собирается из двух равноценных потоков, задумываюсь, по какому из них подниматься. Тот, который левее, в десятке километров впереди, вновь делится на два равновеликих распадка. И как тут идти прямо?
Оставив рюкзак, поднимаюсь вверх по склону, что бы осмотреться как следует и вижу за ближним выступом большую наледь, а в километре за ней и выбеленную брезентовую палатку. Похоже дошел. Как миним, до нижней границы горного пастбища на котором обитает сейчас бригада. Спустившись к наледи, фотографирую ее, а от палатки за мной уже наблюдает один из оленеводов. Дойдя, объясняю ему кто я и зачем здесь, рассказываю об дожидающихся их уже третий день Моисее и Лене. Оленевод говорит, что проводит меня к основной стоянке, которая в паре километров выше. Стоянка оказывается еще одной большой брезентовой палаткой, с летней кухней в чуме рядом. Здесь мать Моисея, еще один оленевод. Я думал, что после моего сообщения о дожидающихся их, они тут же соберутся в путь, но никто не спешит и не выражает какой либо суетливости. Отец Моисея, он же бригадир, и его дядя, сейчас на охоте и придут к вечеру. Меня приглашают в большую палатку располагаться и угощают чаем с холодным мясом. Спрашиваю о том где же олени. Машут рукой вверх по распадку: «Там, километров, двадцать- тридцать». Пока до вечера есть время, отправляюсь вверх прогуляться и, может быть, увидеть оленей. Поднявшись почти на десяток километров, налегке это заметно легче, вижу вначале одного оленя бегущего перебежками, с остановками на перекусить, по своим делам. У оленей сейчас начинается гон. Наверное и этот побежал искать в горах искать свою любовь. Поднимаясь по правому распадку, замечаю на довольно крутом склоне большой горы впереди какое то движение. Судя по высоте на которой оно происходит, первая мысль о стаде снежных баранов. Но, задрав голову и приглядевшись, понимаю, что это спускающиеся с поднебесных вершин северные олени. Удивляюсь тому как высоко они забираются и прикидываю, где бы я мог их встретить, что бы снять накоротке. Не смотря на то, что света с каждой минутой становится все меньше, кое что получается. Назад, к стойбищу, под горку, возвращаюсь почти бегом и прихожу уже в темноте. Тут меня уже ждут «пить чай». Вечерний «чай» - это большая сковорода жареного мяса снежного барана с испеченными тут же в кастрюле на печке пресными лепешками. Действительно здесь никто не поинтересовался есть ли у меня спиртное. Но, я понимаю, что так у эвенков не везде. Когда задаю вопросы и получаю на них ответы, в очередной раз убеждаюсь, что эвенки большие любители пошутить. Не раз ловлю Николая, на попытках впарить мне с совершенно серьезным лицом, не менее совершенную чушь. Только короткие прощупывающие взгляды исподволь, да едва заметная ухмылка, выдают его. Грань отделяющую откровенный разговор, от попытки, что называется, пощупать пришлого человека на легковерность, или откровенной, очевидной для них шутки, не так легко заметить. Говорят, я и сам такой.. Когда Николай упоминает о том, что один из оленеводов ходивший пару дней назад вверх по распадку проведать оленей видел НЛО, прошу того рассказать о виденном подробнее. Тот рассказывает о каком то светящемся объекте висевшем ночью над горами и испускавшем лучи и затем улетевшем. На мое предположение, что это мог быть вертолет, говорит, что точно не вертолет. Мол летел бесшумно, да и вертолетов здесь ни у кого нет. После чего, помолчав, с тем же серьезным видом добавил: «Однако, одного оленя точно спи.дили..». Вот и как относиться к услышанному после этого?
Присматриваясь друг к другу, за разговорами, просидели почти до полуночи.
Интерьер в палатке скромен и рационален. Слева от входа жестяная печка и полка с продуктами, справа рация и прикрученная к деревянной самодельной,тто-ли лошадке, то-ли оленю, динамо-машина с рукояткой, дающая рации питание. Посредине палатки небольшой столик, по периметру, выстеленные зимними оленьими шкурами, спальные места. Как и эвенки, оставив оружие снаружи палатки, укладываюсь спать на свободном месте. Спать на оленьих шкурах мягко и удобно. Сплю крепко и просыпаюсь утром от доносящихся сквозь сон возгласов, при которых возникает зрительный образ костра и пляшущего вокруг него с заклинаниями шамана. В реальности оказывается все проще. Это жена Николая оседлав «лошадку» и крутя правой рукой ручку динамо-машины, выходит по рации на связь. Её возгласы: «Тундра бар, тундра бар..», - я и принял сквозь сон за заклинания. Вначале поговорила с бригадой оленеводов находящихся где то поблизости, в пятнадцати километрах за горами в другом распадке, потом с центральной усадьбой в Ючугее. Выяснилось, что связистка из поселка поняла что то не так и потому здесь не знали когда надо встречать Моисея, а тот искренне считал, что его уже ждут. Несмотря на то, что все прояснилось, и утром никто не собрался ехать за семейной парой. Николай с двоюродным братом вновь ушли на охоту. Когда спрашиваю его жену почему так, та отвечает, что Моисей подождет и ничего с ним не случится, а они мол всегда отправляют с оказией родным в поселок мясо. Потому и Николай с братом вновь ушли на охоту.
Вскипятив в чуме-кухне на костре ведро воды, там же моюсь и стираю. К полудню возвращается Николай, а через пару часов и его брат. Охота не задалась. Бараны не пришли на солонцы. Со слов Николая, они сейчас внизу, в лесах, наперегонки с оленями лакомятся немногочисленными в этом году грибами. Тем временем его жена вновь печет лепешки и жарит вываленных из брезентового мешка хариусов. Опять есть....

Сообщение отредактировал стрелец: 12 марта 2008 - 17:42

[стрелец]

chment]

chment]

chment]

[стрелец]

chment]

chment]