Сообщений в теме: 4

[А.Шевченко]

Никогда не ездите автостопом с девушками, а лучше вообще никогда не ездите автостопом, но девушка была любимой девушкой. Мы долго выясняли, поеду ли я в Западную Европу один, вместе с ней, каким именно образом или вообще не поедем. Идея ехать дикарем возобладала. Ввиду полной неспособности Настасьи к походной жизни ее пришлось относительно долго тренировать небольшими походами и автостопными выездами. На момент лета 2004 года шенгенскую визу без приглашения можно было получить только в финском консульстве. В день получения визы здание консульства осаждалось огромной толпой, страждущей попасть в счастливую Европу. Ближе к вечеру удалось достичь окошка со странными финскими барышнями, плохо понимавшими русский язык и выдававшими каждому второму чужой паспорт. Нам вместо паспортов дали анкету с надписью: «ваши ответы существенно повлияют на то, получите ли вы визу». Ключевым вопросом было: «где вы будете жить». Понятное дело, в палатке. Однако мы вписали адрес какой-то гостиницы из какой-то финской газеты. Финские тетки долго, но безуспешно пытались дозвониться, и, сильно притормаживая, вклеили нам визу «солнечной» Финляндии. И вот ясным воскресным утром мы стоим на трассе в сторону Выборга. Простояв битый час, мы останавливаем жигули. Водитель лет пятидесяти рассказывает нам об особенностях детского восприятия окружающего мира, которому свойственно особое чувство гуманности, не характерное для взрослых. За Сестрорецком нас подхватывает пара на иномарке. Вскоре машину останавливает гаишник, который обращается с фразой: «Дай хоть что-нибудь». Получив 10 рублей, он отпускает нас. Пара вскоре сворачивает в лес собирать грибы, а нас подхватывает дальнобойщик, едущий в Финляндию. Он описывает нам паромы из Финляндии, в которых «все предусмотрено и сделано для людей». Въезд в Выборг был закрыт и мы поехали в объезд. Дорога видимо не ремонтировалась с Советско-Финской войны, машина опасно кренилась чуть ли не на все 45 градусов, рискуя перевернуться. Солдаты погранзоны производили неприятное впечатление, просили у проезжающих хлеб. Гораздо лучше выглядели рядовые на пропускном пункте. Они делали отметку в каком-то документе водителя, сколько человек он везет, по этой причине мы не могли ехать с нашим водителем далее, впрочем, солдаты обещали вписать нас в какую-либо другую машину. Неожиданно появился лейтенант с вопросом:
-Вы знак автобусной остановки видите?
-Нет.
-А потому что его здесь нет.
Пришлось отойти на 15 метров вглубь России. Следом появился майор, который удивился, почему солдаты не помогают нам поймать машину. Узнав об отсутствии автобусной остановки, он также удалился… Вскоре солдаты помахали нам рукой и посадили в машину. Проехав еще один пост, мы оказались на финской таможне. Женщина-водитель, ее сын и Настя прошли быстро, а ко мне прицепились. Финн, с ярко выраженным покатым лбом задавал глупые вопросы: «Куда-а-а вы едете, ско-олько дней, пока-ажи-ите ва-аши деньги?» (они лежали в носке, на дне рюкзака). Проверив каждую купюру, задает коронный вопрос: «Где-е вы бу-удете жи-ить?» - Фин долго пытался дозвониться до гостиницы из газеты, но она проявляла чудеса торможения. Окошко закрылась и открылось, там оказался уже другой финн, с более осмысленным и доброжелательным лицом, печать была поставлена в паспорт и мы очутились в «счастливой» Европе, уже успевшей порядком надоесть. Женщина-водитель ехала до пограничного городка (Ниема), а мы остановили машину с финскими номерами. Начинаю объяснять свою автостопную сущность на английском, в ответ слышу: «А по-русски-то проще». Мужик оказался русским, уехавшим 10 лет назад в Финляндию. Он рассказывал нам всякие байки про «фиников», издалека узнавал москвичей, «ехавших совершенно неправильно», и уверял нас, что в частных финских лесах можно ставить палатку. На финских трасах можно стоять и голосовать также, как и в России, и вскоре мы остановили финна. Мы ехали мимо 15-20 метровых живописных валунов, напоминающих берег нашей Вуоксы, только более высокие. Настораживал металлический забор, тянувшийся на протяжении всей трассы – можно ли его перелезать и ставить палатку в европейских лесах. Что касается самой трассы, то я не стал бы уподобляться любителям запада, визжащим, что европейские дороги гладкие, как зеркало, но машина шла достаточно мягко. Впрочем, многие попутчики говорили, что проселочные дороги Северной Европы оставляют желать лучшего. Финн плохо знал английский, ехал с одинаковой скоростью в 120 км. в час, вежливо поинтересовался, где бы мы хотели, чтобы он нас высадил. Несмотря на то, что мы его просили его высадить нас там, где ему удобно, он довез нас до центра Хельсинки. Мы впервые попали в настоящий западный город, который показался нам чем-то необычным, с его опрятными улочками, уличными музыкантами, современной застройкой и провинциальными русскими соборами XIX века. Когда на обратном пути мы попадем в Хельсинки во второй раз, он нам покажется скучным и однообразным, особенно в сравнении с городом на Неве, да и не таким уж опрятным, как это показалось при первом знакомстве… Чтобы попасть автостопом в Швецию и остальную Европу, необходимо делать огромный крюк вокруг Ботнического залива, поэтому было решено переправиться на пароме в Стокгольм или, по возможности, в Германию. Паромы в Хельсинки располагались в гавани, рядом с центром города. На паром «Сильвия лайн» билетов уже не было, паромы в Германию ходили только из города Ханко (бывший Гангут, знаменитый победой Петра I). Был еще паром в Таллинн… Ситуация становилось напряженной, было около 6 часов вечера, надо было выезжать из Хельсинки и искать место, чтобы поставить палатку, Настя сильно устала, и переутомлять ее не хотелось. Между тем, на другой стороне городской гавани мы обнаружили паром «Викинг лайн», собиравшийся отходить в Стокгольм через 15 минут. Схватив студенческий билет со скидкой и без места, мы буквально влетели на корабль. Когда мы очутились на палубе, город медленно удалялся, корабль не спеша обходил причудливые гранитные валуны, выступавшие из воды, на небе по-прежнему не было ни облачка, усталость как рукой сняло. Палуба не отличалась чистотой – финны и шведы явно не следовали петровской традиции, по которой палуба должна сверкать… Салоны корабля были уставлены мягкой мебелью, на которой мы и намеревались выспаться – не тут-то было, финны и шведы прочитали надпись «развле-ече-ения» и дружно помчались играть в автоматы, петь караоке, между "развлекающимися" строем бегал детский сад, кричавший что-то вроде «Ие-хо!» Нюша перевела это как «йо-хо-хо». На горизонте показался мыс Гангут, где когда-то Петр I мускулистой русской рукой заткнул шумную глотку кичливой Европы. Правда, русские производили нелучшее впечатление. Вот, идет толстый русский мужчина с такой же дамочкой, на лицах читается выражение первобытного восторга: «Вот он какой рай на земле, ах, какие чистые стойки, вот оно счастье!»

[А.Шевченко]

Настя начинала злиться, решено было разориться на одну комнату, с одной кроватью (one room with one bed, 15Евро) . Мужчина ярко выраженного гомосексуального типа, широко улыбаясь, продает билет. В каюте без окна оказалось три койки вместо одной, на одной из которых располагалась девушка 18-ти лет. Видимо, каюта была женской. Мы уверенно вошли внутрь, перегородив рюкзаками проход. Девушка вышла, я занял третью свободную койку, сомневаясь, действительно ли она свободна и не побежала ли девица стучать «вышестоящему начальству». Перед глазами стояли выборгская объездная дорога, русские пограничники, активная посадка на паром, довольные лица развлекающихся финнов…
Утром мы проснулись спокойно, девушка, по всей видимости, никуда стучать не бегала. Между тем, паром швартуется в центре Стокгольма. Вместе с толпой уверенно проходим под вывеской «Проход только для граждан Евросоюза» и быстро находим средневековую часть города, расположенную на одном из островков. Она оказалась крошечной, чуть больше исторической части города Выборга. Над ней возвышался дворец того самого Карла XII и небольшая средневековая церковь. Не надолго задержавшись здесь, мы отправляемся в музей Вааза, где хранится настоящий парусный шведский корабль XVII века, затонувший сразу же после постройки и извлеченный из морского ила в наше время. Надо сказать, что в центре города очень много современных домов, но все они построены в стиле 19 века, так что только опытный глаз историка может отличить их. К сожалению, этого нельзя сказать о монстрах из стекла и бетона, то тут, то там появляющиеся в центре Петербурга. Музей Вааза является, наверное, самым интересным шведским музеем, единственным экспонатом которого является огромный деревянный корабль. Мы покидаем музей и заходим в магазин, с целью пополнить запасы продовольствия. Многие мои знакомые утверждали, что в Западной Европе цены на еду такие же, как в России… здесь они были в 5 раз больше, чем в Питере, мы выражаем наше удивление на русском «разговорном». Проходящая мимо женщина обращается к нам на русском: «Вы, что, ребята, тут за углом дешевле». Следуем ее совету и обнаруживаем магазин, цены в котором превышали питерские всего в три раза… Как известно, с нашими людьми нигде не пропадешь. Наших соотечественников, вообще, очень много в Европе, русскую речь часто можно услышать на улицах европейских городов, а «великий и могучий» успешно конкурирует с турецким, арабским и другими азиатскими языками интернациональной Европы.
В шведском метро не бывает очередей: чтобы купить билет, необходимо получить в автомате квиток, с номером и подойти к окошку, когда твой номер загорится на табло. В окошке рыхлый потомок грозных викингов угодливо растягивал неестественную улыбку и выдавал билеты. Мы ехали по направлению к выезду из города, на трассу, по которой намеревались, проехав Швецию, попасть в Центральную Европу и достичь Рима. Электричка в какой-то момент вынырнула на поверхность и понеслась вдоль шведских улиц и домов. Чем дальше мы удалялись от центра, тем больше попадалось грязных, изрисованных графити стен, и тем больше мусора валялось на рельсах. Погода портилась. Мы вышли на последней станции, сверились по карте и выяснили, что должны были выйти на одну остановку раньше. Решили пройтись пешком, спросили первых попавшихся шведов, далеко ли нам идти. Получили ответ, что это очень далеко, и лучше доехать на метро. Упорно идем вперед и через 100 метров обнаруживаем нашу остановку. Вообще, большинство европейцев отличается изнеженностью. При повальном увлечении куревом и алкоголем русские смотрятся гораздо более крепкими и выносливыми, кроме того, у нас гораздо сильнее развит инстинкт самосохранения. Многие из наших соотечественников давно отказались от употребления сникерсов, пепси и прочих прелестей цивилизации, здесь же и стар, и мал с утра до вечера хлещет пепси и закусывает каким-нибудь сникерсом. Результат сказывается на втором-третьем поколении – в Европе очень много болезненных детей, гораздо больше, чем у нас.
Не зная, что в Швеции, в отличие от Финляндии, нельзя ходить или стоять на трассе, мы спускаемся с пригорка вниз к мчащимся машинам и пытаемся автостопить. Вскоре возле нас останавливается шведский милиционер на мотоцикле, впрочем, все обошлось, он, широко улыбаясь, объяснил нам, что стоять мы можем только на автозаправках, и ближайшая находится в 50 метрах.
На заправке мы застряли на несколько часов. Дождь зарядил и лил в три ведра (слава Богу, мы прихватили с собой зонтик), шведы упорно не хотели останавливаться. Шведы в целом производят неприятное впечатление. Обычная картина на трассе: едет машина, в машине упитанное (как великий Карлсон) семейство: папа-клизма (по форме огромного брюха), мама-клизма, дети-клизмы, и куча шмоток, как у цыган, свободных мест нет. Некоторые не понимают, что ты едешь автостопом, думают, что ты просто машешь им рукой, отвечают взаимностью. У некоторых на лице испуг – боятся бандитов. Вообще, в Западной Европе очень мало привычных нам представителей сильного пола, с мужественным выражением лица, потомки грозных викингов не являются исключением. Среднестатистический швед, как правило, обезображен пластилиновой улыбкой, безобразно застывшей на пухлой физиономии. Женские лица обезображены точно такой же улыбкой. Красивые женщины – редкость, большинство из них поражают своими телесами – где уж там нашим краснодарским теткам. При этом надо отметить, что европейцы ведут себя более вежливо, чем русские, и редко пытаются выяснять отношения при помощи крика. Например, некто, одетый в панковскую одежду, весь в пирсинге и наколках, заходит в кассу где-нибудь в Стокгольме, широко улыбается и вежливо просит продать ему билет, продавщица, улыбаясь в ответ, выполняет его просьбу – да, у нас такого на вокзал бы не пустили. Или, скажем, идут по улице так называемые рэперы, ничего при этом не ломают, бумажки кидают только в урны – совсем не похожи на тех, какими их показывают в западных фильмах для русских подростков. С другой стороны, очень сложно назвать жителей Западной Европы людьми культурными. Среднестатистический европеец гораздо чаще кидает бумажку на палубу корабля или рельсы метро, нежели средне статистический русский. Резко бросаются в глаза иностранцы, сидящие или лежащие на полу в знаменитом шведском музее Вааза.
Надо сказать, что в Швеции теплее, чем у нас, хотя Стокгольм находится на одной широте с Петербургом. В целом, страна чужая и воспринимается, как большой зоопарк.
Наконец, нас подвозит ирландская парочка. Узнав, что мы русские, обещают показать нам деревни, которые сжег Петр I, как оказалось, сжег он немало, но если у нас никто не помнит, где и какие деревни сожгли шведы, то в Швеции все наоборот, у каждой такой деревни стоит вывеска с описанием зверств вредных русских. Женщина оказалась бывшей автостопщицей, объехавшей в 23 года всю Европу. Она рассказала нам, что ровно 20 лет назад она застряла на том самом месте, где и мы. Они нас высадили где-то на трассе, там мы снова застряли часа на четыре, пришлось обсыхать в кафе и пить чай за 2 евро – чашка. Швеция начинала порядком надоедать, мы уже подумывали о возвращении в Стокгольм, когда остановилась машина с пожилой парой. Они оказались карелами, чьи предки уехали из России до революции, к России они испытывали теплые чувства и даже как-то проехали ее всю на поезде. Нас они довезли до Норчепинга и попытались найти дешевый отель для нас, однако поиски были безуспешными, в итоге мы решили остаться в дорогом отеле за 100 евро за двухместный номер, а они проследили, чтобы мы там действительно остались… Печальная картина несколько скрашивалась тем, что утром в гостинице полагался шведский стол, и на небе не было ни облачка. Накануне вечером мы обратили внимание, что в центре Норчепинга возвышается красивая средневековая ратуша, при ближайшем рассмотрении это оказалось здание шведской ментуры 20 века. Улицы города украшала скульптура, изображающая отдельные части человеческого тела. «Искусство» явно намекало на упадок и деградацию. Поскольку это было все, что могло вызвать хотя бы какой-нибудь интерес, мы не стали задерживаться в этом городишке и вскоре вышли из города по направлении к трассе. В целом, большинство городов Европы отличаются небольшими размерами и равномерно разбросаны по территории своих государств, у нас же наоборот, большинство населения живет в огромных по европейским меркам городах, а половина территории и вовсе не заселена.
Не доходя до трассы, мы наугад поднимаем руку и останавливаем фуру. Водитель сразу догадался, что мы русские. Он оказался поляком и весьма разборчиво говорил на смеси русского, украинского и польского. Его родители уехали из Польши в Швецию, сам же он работает дальнобойщиком вместе с русскими, украинцами и прибалтами, оказавшимися в Швеции после распада Союза. Он намеревался встать на погрузку, а после этого ехать в Рим, рассказывал, что мост из Швеции в Данию действительно существует неподалеку от Мальмо, но многие, кто едет в Германию, пользуются прямым паромом. Он высадил нас на трассе, и вскоре останавливается машина, где был первый швед, который нас подвез, и это при том, что мы проехали значительную часть Швеции. У него был хороший словарный запас английских слов, говорил он на нем бегло, и я понимал его на половину, хотя уже начал понимать на слух английский в его шведском и финском варианте. Он оказался архитектором, рассказывал, что после окончания института долго не мог найти работу по специальности, и сетовал на то, что получение высшего образования зачастую оказывается бессмысленным (прямо как у нас), женат он был уже во второй раз, хотя, по его словам, найти себе подругу в Швеции очень сложно (это при том, что на каждом углу – центр планирования семьи, а после рождения ребенка оба родителя получают оплачиваемый отпуск на 3 года – заводи семью, сколько угодно!). Он несколько раз был в России, сказал, что ему понравилось там тем, что в России «все можно», но все портит милиция, пытающаяся на каждом повороте получить взятку.

[А.Шевченко]

Между тем, справа от нас показалось озеро Беттер, окаймленное живописными горами, отвесно спускающимися к воде. Швед показал нам средневековый замок, который был разрушен при объединении Северного и Южного королевства. Замок представлял собой небольшое двух этажное строение из природного камня, крыши и перекрытий давно уже не было – совсем непохожий на «средневековый замок». Наш водитель сделал небольшой экскурс в шведскую историю, не забыв упомянуть «гребанную Россию», из-за которой Швеция потеряла все завоевания и которая в 1815 году насильно посадила на шведский престол Бернадота – основателя новой династии. Да и вообще – прибавил наш рассказчик – король является атавизмом и даром никому не нужен. Наш «благодетель» сворачивал возле Йенчепинга на дорогу, которая, по его словам, была гораздо хуже федеральной.
Мы стояли недолго, к нам, насвистывая, подошел мужчина лет 50-ти, не спеша, прочел надпись на нашей табличке и махнул рукой. И вот мы уже мчимся с датчанином немецкого происхождения. Тем временем, живописные валуны, плавно переходящие в горы, сменились равниной, очень напоминающей Краснодарский край. Всюду поселения, работающие заводы с покрашенными трубами, на солнце поблескивали пропеллеры ветряных электростанций – все, как в годы «застоя» в СССР, сразу видно, что Чубайс пока еще до них не добрался. Я уже достаточно сносно говорил на английском, но с мужиком мы вскоре перешли на немецкий. Немец очень интересовался Россией, насколько там опасно. Я достаточно подробно описал современную ситуацию и объяснил, что главный криминал у нас не рядовые граждане, а правительство. Он сказал, что датчане также считают свое правительство сумасшедшим, так как Дания ввязалась в войну в Ираке. Я сказал, что в больших государствах граждане, как правило, ничего не решают, датчанин возразил и привел пример испанцев, которые добились вывода своих войск из Ирака. Разговор постепенно перешел на обычаи и прочие особенности разных народов. Настя рассказала, что у нас принято ходить в лес и собирать грибы и ягоды. Немец был сильно удивлен и смотрел на нас, как на безумцев. Узнав, что мы можем посетить любую страну Шенгена, он повез нас по тому самому мосту, который соединяет Швецию и Данию. Мост был очень огромный, длиной около 30 км., состоит из 2 ярусов – нижний для поездов, верхний для машин. Датчанин спросил нас, не собирались ли мы посетить Копенгаген. Мы, не зная других достопримечательностей, кроме русалочки, сказали, что не собираемся из-за нехватки времени. Однако датчанин все равно свернул к Копенгагену, который привлек наше внимание средневековыми остроконечными шпилями. Водитель остановился в центре города и, не взирая на наше сопротивление, подарил нам 50 датских крон, ссылаясь на то, что мы ему понравились, а также на то, что русские никогда не воевали с датчанами. Копенгаген оказался интересным городом с множеством средневековых улочек, каналов, кирх и барочных домиков 17-18 вв. Все это было гораздо интереснее, чем Стокгольм. На улицах толпились многочисленные музыканты и артисты. Впрочем, Копенгаген можно описывать до бесконечности, мы же потратили всю вторую половину дня на осмотр города. С другой стороны, Дания показалась нам более грязной и замусоренной, нежели Швеция, сомнительных лиц встречалось больше, иногда попадались здоровые молодые парни, просящие милостыню. Уже смеркалось, когда мы выбрались на трассу. Остановившийся китаец ехал до ближайшего пригорода – Кеге. Погода начинала портиться, пошел сильный дождь. Китаец расхваливал Китай, рассказывал, что предпочитает жить в пригороде, так как в столице много преступности, и не хочет, чтобы его дети стали наркоманами. В «сильную» преступность все таки не верилось, особенно после того, как мы видели велосипеды на улицах Копенгагена, оставленные не пристегнутыми, видимо, их там никто не ворует. Китаец высадил нас неподалеку от Кеге, близ границы с Германией, впрочем, Дания отличается небольшими размерами (200 метров в диаметре), поэтому, оказавшись в любой ее точке, ты в любом случае находишься возле Германии. Здесь решено было поставить палатку, а утром ехать в сторону Берлина. Под проливным дождем уходим за холм и ставим палатку. Проснувшись утром, обнаруживаем себя и все наши вещи совершенно мокрыми, дно палатки оказалось совершенно негодным и пропускающим воду, как решето. На скорую руку отжимаем вещи, вода струей вытекает из спальников и обуви. Прекрасно зная, чем оборачиваются подобные мероприятия для спутницы, пытаемся выяснить, где находится ближайший отель. Он оказался в 3 километрах в городе Кеге. Доходим пешком до города и находим отель. Дешевые номера оказались заняты, в итоге, номер обошелся нам в 100 евро (цивилизованные европейцы перемещаются группами и бронируют места заранее – так выходит дешевле). Но что делают туристы в этом захолустье – осталось для нас загадкой. Как нам объяснили позже, Кеге считается популярным курортом на балтийском побережье – низко висящие дождевые тучи и серая гладь Балтийского моря убеждали нас в обратном, до нашего черноморского побережья Кеге было явно далеко. Вещи сохли около суток, Настасья, к счастью, не заболела. Вечером мы решили пройтись по «европейскому курорту». Примерно в 4 вечера рабочий день закончился, все учреждения закрылись, и город обезлюдел. Продолжали работать магазины на главной улице, где толпились шведы, жадно скупающие дешевые шмотки (цены в Дании ниже, чем в Швеции). Остальные улицы были полностью пустые. Чем занимаются жители после 4 вечера, осталось для нас загадкой, неужели телевизор может настолько вытеснить живое человеческое общение? Окна датских домов, расположенные на уровне груди, с отчаянием одинокого человека были уставлены всевозможными безделушками, привлекая взор случайного прохожего. Глухие заборы и высокие, зашторенные окна, как в русских поселках, здесь не встречались. На обезлюдевшей площади между булыжниками мостовой забились многочисленные окурки – там, куда не достала метла дворника-эмигранта. Городок был украшен многочисленными скульптурами и фонтанами, пройдясь мимо них, уже нельзя было назвать Кеге унылым и однообразным захолустьем. Невольно вспоминались русские города, с заброшенными и полуразрушенными храмами, разрушающейся инфраструктурой и т.д. и бесконечными возможностями для туризма.
Было очевидно, что ехать с дырявой палаткой невозможно, поэтому было решено ехать обратно на поезде до Стокгольма, переправиться на пароме в финский Турку и автостопом добраться до Петербурга.
Западноевропейская техническая мысль уже шагнула далеко вперед (по сравнению с нашей), и поезда не являются исключением. Вообще европейцы при всей своей кажущейся ограниченности смогли технически оснастить свои вокзалы и прочие места, так чтобы всевозможные инвалиды могли чувствовать себя комфортно. Наши вокзалы остались далеко позади в этом отношении. Поезд, развив скорость около 200 км в час, за несколько часов донес нас до Стокгольма. Столица Швеции казалась теперь скучной и неинтересной, явно намекая, что нам пора уже было возвращаться домой. Во время погрузки на паром финские тетки из персонала, взойдя на небольшой помост в зале ожидания, решили рассказать о технике безопасности. Повествуя о чем-то важном, они начали маршировать на месте, чтобы привлечь внимание зажравшейся публики, сидевшие рядом испанцы прыснули со смеху – видимо, у кого-то в Западной Европе сохранилось еще чувство юмора. Шведский ребенок катал по полу бутылку, периодически облизывая ее, необъятных размеров мамаша, с пластилиновой улыбкой спокойно взирала на происходящее, видимо на 100 процентов уверенная в чистоте пола «серьезной компании».
Рано утром мы проплывали мимо прибрежных валунов, напоминающих Байкал в миниатюре. В Турку мы посетили местный замок, хорошо сохранившийся и представляющий смесь западноевропейского и псковского стиля, впрочем, достаточно бледный по сравнению с нашим Выборгским замком. Также зашли в местный католический собор – типичная средневековая постройка из красного кирпича, с окнами-бойницами. Больше всего заинтересовали надгробные скульптурные портреты шведских градоначальников – мужественные выражения на рыцарских рожах резко контрастировали с физиономиями их ныне живущих потомков, с их неестественными застывшими улыбками.
Быстро выбираемся на трассу, впервые встречаем европейских автостопщиков и вскоре едем с финном. Он рассказывает, что есть русские, которые нелегально привозят водку в Финляндию и продают ее в центральном парке или занимаются там же проституцией. Водитель рассказывал также о своей поездке в Австралию, где он видел настоящих аборигенов. Видимо, в Австралии он подцепил ужасное произношение, делавшее его речь непонятной: я его не понимал в принципе, Настя – с большим трудом. Он высадил нас в центре Хельсинки, мы сравнительно быстро снова выходим на трассу, остановившийся финн знал только финский. Следующий финн довез нас от Котки до самой границы, где нас тут же нашли соотечественники, которые увезли нас на Родину, записав на нас часть ввозимого товара. Простояв полдня на таможне, мы, наконец, въезжаем на Родину. Водитель с товарищами сворачивали в сторону за Выборгом, высадив нас в сумерках на трассе. Вскоре нас подхватила финнка, ехавшая с пьяным финном. Она сказала, что около 10 лет ездила автостопом из России в Финляндию и наоборот. Машина мчалась в сторону Питера. Финн на глазах пьянел и на английском рассказывал о финнке: «She has a boy friend in Russia, his name is Max, I dont know why» (У нее есть в России молодой человек, его зовут Макс, я не знаю, почему).
Наконец, мы дома! Можно ходить по тротуарам, не боясь наступить на велосипедную дорожку, пройтись по улице, где ходят русские люди, чьи лица не обезображены застывшими улыбками. В воздухе впервые за 6 дней появились комары и свежий запах леса – не “облагороженного” и осушенного, а настоящего, северного, болотистого леса – во истину не ценим, что имеем, безумно копируя Западную Европу, мертвую как датский городишко после 4 вечера.

[go ahead Tigers!]

Вы когда-нибудь перечитывали фразу, которой вы начинаете свой рассказ "никогда не ездите автостопом с девушками, а лучше вообще никогда не ездите автостопом, но девушка была любимой девушкой"? Попробуйте сделать это, желательно вслух и с разными интонациями. Получается первейшего сорта сюр!

Радуют также речевые обороты. "Мужчина ярко выраженного гомосексуального типа", "упитанные, как великий Карлссон, семейства: папа-клизма, мама-клизма, дети-клизмы", и, наконец, "мертвая, как датский городишко, Западная Европа".


Форумчане - у вас новый Гоголь объявился. Или даже Сальвадор Дали.

[А.Шевченко]

Подумаешь, пошутить нельзя. Насчет Гоголя воспримем как комплимент, насчет, Дали тоже.