Сообщений в теме: 10

[Tor]

День первый.



Из разговора с попутчиком:

- Слушай, почему турки все такие озабоченные в плане секса?

Задумывается.

- Ну, любят они это дело!



Мне предстояло выбраться из района Uskudar в район Tuzla. У нормального человека это заняло бы час – полтора. Как обычно, я заблудилась. Как можно пройти мимо автобана, я не знаю, но я прошла. Ах да, еще я спросила направление у девушки. Никогда не спрашивайте направление у девушек.

В конце концов выбравшись на автобан, я огляделась: никаких остановок в пределах видимости. Тогда я пошла просто вдоль дороги, за спиной был мост, соединяющий Анатолию и Тракию, значит, я точно шла в сторону Азии.

Минут через 20 остановилась машина, и стремный старый турок предложил подвезти «гюзель». Черт с ним, не шагать же весь день. По дороге до остановки (еще км 5) турок отцеловал мне левую руку почти до немоты. Оказалось, что он живет возле Sultanahmet (центр Стамбула, центральнее некуда) и в любой день ждет в гости. Ну вот наконец и остановка.

Заботливый турок не дал мне сесть в несколько автобусов, идущих до Тузлы, потому что их номер не совпадал с написанным на моей бумажке. Наконец мне удалось вскочить в один из них, очень удачно, в заднюю дверь. Кондуктор даже не повернулся в мою сторону. Миллион сэкономлен.

В Тузле автобус свернул куда-то с автобана, и мне пришлось немножко вернуться. Пройдя развязку, я встала в не очень удачном месте, но что уж там. Через 5 минут я уже сидела в минигрузовичке – 10 км. Турок предложил с ним переспать, я отказалась, он не напрягся. Хороший турок.

Следующая машина на 100 км. Чувак на работе, развозит инструкции. Чаю? Нескафе? (Почему-то все в Турции предлагают эту гадость, а не кофе). Рассказывает мне о том, как опасно путешествовать стопом (на минуточку: турки вообще не ездят стопом), как водится, предлагает билет на автобус. Я соглашаюсь на чай.

Мы заезжаем в местечко Hereke, в кафе на самом берегу Мраморного моря. Пока турок с каким-то коллегой обсуждает инструкции, я пью чай и смотрю на волны. Вот оно, Мраморное море: близко, да не укусишь. В смысле, не искупаешься. Ну ничего, в следующем году.

Драйвер все время просит, чтобы я поговорила по телефону с каким-то его англоговорящим другом. Когда он сам с ним разговаривает, я слышу слово «наташа» - это общее имя русских проституток в Турции.

Еще раз объясняю, теперь по телефону, что не поеду автобусом.

Уточнив, что секса я не хочу, турок высаживает меня у остановки, объяснив, что автобан в 50 метрах – прямой на Анкару, а дорога, которой он едет, ведет несколько в сторону. Скатертью вам ваша дорога.



Я выбираюсь на автобан и встаю в подходящий карман. Не успеваю поднять руку, как меня сажают в машину до Анкары. Но далеко мы не уезжаем: у следующего кармана нас тормозят двое полицейских, и меня просят с вещами и документами на выход, а драйвера отправляют восвояси. Куда я еду? Анкара, Трабзон. Отостоп. Как отостоп? – глаза у полицейского слегка вылазят на лоб.

- You can’t!

- Why?

Запас английского у полицейского кончается. Они совещаются и сажают меня в машину. Куда теперь, интересно?

- You are very, very beautiful, - поворачивается один из них.

- Thank you, - говорю.

- Камьон – стоп! Секс! – говорит он.

- No sex, no problem, - говорю я. – Ноу камьон, только араба.

Смеются. Турки не крутят пальцами у виска, а то бы он это сделал.

- Отобус? – спрашивает он.

- Пара йок, - отвечаю я.

Машина тормозит у заправки. А, понятно. Полицейский поворачивается и протягивает мне 5 миллионов. Я отказываюсь, он сует их мне в руки.

- Чай! Нескафе! – говорит он и тычет в сторону Burger King. Ну что ж, 5 миллионов – не 20, как мне предлагал этот развозчик инструкций, к тому же от полицейского и за просто так. Голосовать – вот отсюда, объясняет он, здесь не будет камьонов.

По такому случаю я иду в Burger King и беру молочный коктейль. Итак, мое финансовое состояние улучшилось на 3 миллиона.



От заправки я стоплю машину до Кириккели (60 км за Анкарой), еще не зная, заезжать мне в столицу или нет.

Драйвер Мустафа, 27 лет, водитель какого-то «женераля». Рассказывает мне, как опасно путешествовать стопом. По дороге он учит меня турецким словам, я его английским. Он дарит мне четки, я ему – русские монетки.

Турция вдалеке от побережья совсем другая. Горы здесь бывают любого оттенка, а растительности почти нет. Мне, правда, говорили, что по весне там все зеленое и собирают огромные урожаи. Там не просто красиво, там прекрасно.

Мустафа зовет замуж. У меня есть муж, объясняю, там, в России.

В Анкару решаю не заезжать – очень домой хочется, два месяца не была. Между Анкарой и Кириккели останавливаемся у заправки, пьем сок. Мустафа разворачивает карту. Как я еду? Юзгат, Сивас, Эрзинджан. Мустафа трясет головой, считает что-то на бумажке и объясняет на пальцах: мой маршрут – больше 1000 км. Если поехать вдоль побережья, через Чорум и Самсун, получится около 850 км. Он прав.

Подъезжаем к повороту на Кириккели.

- Кириккели! – говорит Мустафа. – Френдз, ай лав ю, гуд бай!

- Ну ничего, - говорю, - приезжай к нам в Россию.

Мустафа достает 5 миллионов и сует их мне в руки. Я не могу взять деньги у человека, у которого зарплата $200.

- Юлия! – сурово говорит он и сует их мне в сумочку. Да, строгий был бы муж. Тут аркадаш не выдерживает и пылко целует меня в губы.

- What d’you do?!

- I love you!

- Here, take it back, - я вытаскиваю деньги и сую их ему обратно.

- No, no, no! – он испуганно машет руками. – No sex! It’s for you!

Он высаживает меня на повороте и умоляет, чтоб машину я брала только до Самсуна. Не ближе.



Я встаю под указатель, и тут же рядом со мной вырастает какой-то оборванный дед. Пытаюсь отойти подальше, но он не отстает. Тормозится первая машина, дед кидается к ней, разговаривает, потом знаками приглашает меня туда. В машине двое мужиков, и я делаю им знак ехать дальше. Дед удивляется: чего, мол, не поехала?

- I оtostop here, ok? – говорю я сердито. Дед пожимает плечами и удаляется.

Тормозит машина до Чорума. Ну что ж, Чорум так Чорум.

Водитель предлагает купить для меня билет до Трабзона. Рассказывает, как опасно ездить стопом. Вечереет. Я советуюсь, не переночевать ли мне в лесу у дороги. Ты чего, делает он круглые глаза: в кустах водятся шакалы и курды.

Ехать дальше по трассе я не решаюсь, темнеет. Мы сворачиваем в Чорум.



При въезде в город два шикарных отеля. Я иду в менее шикарный. У вас кто-нибудь говорит по-английски-немецки-русски? Несколько мужиков совещаются, и ко мне приводят маленького мальчика. Через него я объясняю, что комната за 20 евро мне не по карману, а нельзя ли мне переночевать где-нибудь в здании отеля, можно на полу. Не надо комнаты, не надо душа, тем более завтрака. Я могу заплатить $5. Вокруг меня собирается толпа мужиков, все они бурно обсуждают ситуацию. Наконец один из них оборачивается ко мне и говорит “No”.

Я ухожу из этого четырехэтажного вавилона, где в целом здании не нашлось места девчонке переночевать на полу или в кресле. Со злостью думаю, что всю ночь буду тусовать у них под дверью, пусть смотрят.

Однако еще нет 9, и я покупаю печенье и иду в скверик ужинать. Пока ем, замечаю через улицу надпись “Hotel” – что-то дешевенькое, то, что надо.

Комната чистенькая, с отдельным туалетом, душем с горячей водой, стоит 15 миллионов ($10). Вспоминается хостел за 10 евро в Бухаресте, без окон, с четырьмя кроватями и санузлом в коридоре. Однако времена теперь у меня другие, я предлагаю 7 миллионов за «переночевать на полу или в кресле». Нельзя. Почему? Портье суетится и объясняет, что сейчас придет «аркадаш», который знает английский.

Аркадаш оказывается пожилым турком в растянутой кофте, постояльцем отеля.

- До двенайсять може сидеть, следва двенайсять…

- Вы по-болгарски говорите? По-болгарски?!

- Малко разбирам.

Потом мы с Халимом гуляли по вечернему Чоруму. Он говорил на турецко-болгарском, я – на русско-болгарском. Оказалось, что в Чоруме женщинам после 12 ходить по улицам запрещено, и, останься я в скверике, под дверью или в парадном, меня забрали бы в полицию, а то еще затолкали бы в машину курды (местные «лица кавказской национальности», ими тут, наверное, детей пугают). И в отель приходят полицейские, проверяют постояльцев по списку.

Я рассказываю про свою семью, Халим – про свою. Он фоторепортер. Жена умерла 5 лет назад, четверо детей – двое в Стамбуле, двое в Анталии. Младшая дочка мне ровесница. Рассказывает, как 4 года путешествовал с друзьями по России, Македонии, Израилю.

Я наконец пробую турецкое мороженое не из Макдональдса, Efes Pilsener турецкого производства, а еще эту леб… леб… в сахаре.

Халим отказывается наотрез взять мои несчастные 7 миллионов. За отель заплачено, и все тут.

В номере мы ужинаем рыбными консервами, хлебом и пивом.

- Яде, яде, - он подталкивает мне тарелку. По телевизору крутят турецкие мыльные оперы и фильмы с Джеки Чаном.

- Двенайсять, - говорит Халим. – Иди спать.





День второй.



Спермотоксикоз – очень распространенная в Турции болезнь. Спермотоксикоз вредит мозговой деятельности. Следует ли из этого, что излишки спермы попадают непосредственно в мужской мозг? Для нас, блондинок, вопрос чрезвычайно интересный.



Я взваливаю рюкзак и захлопываю дверь номера. Соседняя дверь открывается, из-за нее выглядывает сонный Халим.

- Чекай!

Внизу вокруг меня опять собирается консилиум. Отобус! – говорят они. Отобан, - говорю я. И никакого завтрака. Хватит и отдельного номера с душем, это вам не баран чихнул.

Мы с Халимом прощаемся. «Через 10 дней позвоню, проверю, как ты».



Легковушки из Чорума не останавливаются. Черт с вами, 3 км до поворота сама дойду. Я шагаю и лопаю леблебию в сахаре.

Тормозит маленький грузовик. Самсун? Нет, Кириккале, но в 5 часов – Самсун. Нееее, отвечаю я, в 5 часов – Трабзон. Самонадеянная дурочка.



Остановилась красная машина, один шофер. Машина хреновая, шофер тоже как-то несвеж.

- Самсун?

Выслушав очередной монолог по-турецки, понимаю, что он согласен меня везти в Самсун. Тамам.

Через пару километров следует «гюзель», но к этому мы привычные, а вот когда меня трогают за лицо и щиплют за ногу, это уж слишком.

- Йок.

Еще лопотание по-турецки. Заглядывает в глаза.

- Йок. Стоп араба.

- Самсун, Самсун!

Несколько километров молча едем, после чего он разворачивает машину и едет обратно, лопоча что-то про бензин, газ и «стацьон».

- Стоп араба!

- Бензин!

Я открываю дверь, и так мы едем с открытой передней дверью мимо здания дорожной полиции. Я ору свое, он свое. Прыгать не решаюсь. Вдруг он сворачивает направо, при этом притормаживает; вместо того, чтобы выскочить, я, как натуральная идиотка, высматриваю указатель на заправочную станцию. Йок указатель. А он уже гонит машину вверх по дороге, все дальше от автобана. Кругом теплицы и ничего, кроме теплиц.

Я бью его кулаком в лицо. Он хватает меня за волосы, проклятые выгоревшие на солнце волосы, из-за которых приключаются все мои беды!

И вот тут мне стало страшно. За волосы меня держал подонок, и я не видела, куда бить; одной ногой я упиралась в открытую переднюю дверь, другой высадила лобовое стекло (виват гавнодавы), за что получила под дых, но машину он остановил. Я выскочила, однако он не отпускал меня ни на секунду, и мы продолжали драться. Я заорала. Я никогда в жизни так не орала, даже не знала, что могу так громко и противно визжать (горло потом болело сутки). Вероятно, от моего крика мужика попустило. Ему удалось повалить меня на землю, но больше ничего не удалось: то ли мой крик на него антивозбуждающе подействовал, то ли я была страшная как черт, с разбитым носом, растрепанная, беспрерывно орущая и дерущаяся гавнодавами. Вероятно, ему расхотелось. Он подошел к машине и показал, что я могу забрать рюкзак. Не переставая орать ни на секунду, я подошла к машине и взяла рюкзак. Когда я его надела, турок снова на меня набросился: может, думал, что так со мной легче справиться. Но за счет рюкзака я стала тяжелее и устойчивее, к тому же поняла, в чем мое оружие: я продолжала орать и драться.

На прощание мы обменялись еще несколькими пинками, и он услышал порцию русско-английского мата в свой адрес. Сука поганая.

Дальше он поехал в Чорум, вероятно, чинить лобовое стекло, а я вернулась на автобан – умыться и прийти в себя. Горло саднило.

После я больше всего жалела о двух вещах. Во-первых, я от шока не подумала записать его номер. Может, оно бы и не помогло: мне пришлось бы торчать в полиции, давать показания и т.д. Я этого всего не хотела и не могла. Но стоило хотя бы рассказать об этом случае местным жандармам, они ребята серьезные и понимающие.

Во-вторых – ну кто мешал мне озаботиться такой простой вещью, как газовый баллончик?



Я стояла на обочине, прикладывая салфеточку к разбитому носу. Пригодилась и бутылка с водой. Мимо ехали один за другим камьоны и сигналили. Я не голосовала, нафиг. Остановилась легковушка до Самсуна, в ней двое мужиков. Тем более нафиг.

Через 10-15 минут ко мне подъехала полицейская машина. Полисмены вежливо поинтересовались, куда я еду, сказали что-то в рацию и уехали.

Еще через 3 минуты притормозил микроавтобус жандармерии, из которого вылезли люди в камуфляже и с автоматами и вежливо попросили меня сесть в машину. Они отвезли меня к ближайшему магазину у дороги, с большой парковкой, оставили сидеть, а сами пошли стопить для меня машину. Мне было уже все равно. Я все никак не могла попуститься, сидела на рюкзаке и курила.

В этом районе Турции, как мне накануне рассказал Халим, выращивают леблебию, или как ее там. Магазин был весь завален леблебией. Мешки, горы. Видеть ее больше не было сил.

Жандармы застопили для меня рейсовый автобус до Самсуна. Неудача не изменила мне и здесь: в автобусе была какая-то поломка, ремонт мог занять 2 часа. Но мне больше не хотелось автостопа. Ждать так ждать.

Пока пассажиры скупали в магазине гадкую леблебию, я разговорилась с двумя из них, с одним по-английски, с другим по-немецки. Второго звали Сабри.

Вскоре подъехал еще один автобус, в который пересадили пассажиров. Мест не хватало. Сидя на ступеньках с Сабри, я рассказала ему утреннюю историю. Он посочувствовал и пригласил меня к себе в дом, в Самсуне.

- Haben Sie eine Familie?

- Ja, aber 20 km aus <?xml:namespace prefix = st1 ns = "urn:schemas-microsoft-com:office:smarttags" />Samsun. Im anderen Haus.

- Ist kein Problem fur Sie?

- Kein, uberhaupt.

- Und fur mich?

- Was?

- Nach diesen Morgen, habe ich Angst. Vor Leute.

Он подумал немножко и предложил мне сбросить вещи у него дома, погулять по Самсуну, а вечером сесть на автобус до Трабзона. Тогда утром я буду на месте. Это действительно был хороший вариант. Лучше было попробовать договориться с водителем автобуса, «пара йок» и так далее… а на трассу меня больше не тянуло.



«Дом» в Самсуне, разумеется, оказался квартирой. Кругом был ремонт. Сабри сбегал в магазин, и мы пообедали. Последовали предложения остаться на ночь и утром ехать в Трабзон. Здесь, в городе, в многоквартирном доме, я чувствовала себя в относительной безопасности. Но от этих разговоров становилось неловко и тяжело, хотелось бежать на вокзал, с тоской вспоминалась непринужденная болтовня с Халимом. Пошли гулять, сказала я.

Самсун относительно небольшой, относительно тихий. Очень милый, но невыносимо скучный. Или это зависит от компании? Ну не суть.

Набережная довольно симпатичная. Пляжей в черте города нет, есть порт.

У пирса стояли три корабля (самый большой – русский), еще три на рейде. По набережной ездили запряженные лошадьми повозки и паровозик. Паровозик бесплатный. Еще играл военный оркестр: «Бессоме мучо» и что-то турецкое, а среди музыкантов была девушка (у них девушки в армии служат). Дальше – мини-зоопарк.

За набережной начинались свадебные салоны. Каждый день с 8 вечера в них играются свадьбы. Двери всех салонов открыты, и на свадьбу может прийти любой человек с улицы. На стенах висят венки, очень похожие на те, которые у нас бывают на похоронах. Да, и на каждом – широкая лента, на которой написано имя дарящего. Офигительно странная картина, с т.з. русского человека.

В начале девятого я не выдержала и предложила уже наконец вернуться домой. Забрав вещи, я помчалась на остановку. Сабри проводил меня и на прощание сунул пакет с виноградом и хлебом. Очень милый все-таки человек, если б не страдал так от этой общетурецкой болезни.



Маршрутки в Турции (по крайней мере в Самсуне) берут всех. В ту, в которой я ехала, набилось столько народу, что кто-то даже сел толстой попой на мой рюкзак. Многие ехали стоя. Что самое странное (для москвичей) – мужчины уступали место женщинам, а сами ехали стоя, согнувшись в три погибели.

Транспорт в Самсуне стоит дешевле, чем в Стамбуле – 750,000.

Оказалось, что Сабри посадил меня не в ту маршрутку. Когда я произнесла слово «отогара», пассажиры пришли в ступор. Никто не говорил по-английски-немецки-русски, но я поняла, что автобус до вокзала не идет. Ну вот, подумала я, распрекрасное приключение, хорошее окончание хорошего дня, и вылезла из маршрутки. Мой рюкзак тут же подхватили чьи-то руки, и меня повели – куда? – на противоположную сторону улицы, где водитель маршрутки уже застопил другую, до автовокзала. Турки прекрасны.



На автовокзале я зашла в первую попавшуюся кассу. До Трабзона – 23.00, 17 миллионов. Спешить мне было некуда.

Я спросила у первого попавшегося кафе, можно ли мне посидеть за столиком. Разумеется, разумеется можно. Не успела я достать сигарету, как к ней уже поднесли огонь. Хозяин с радостью – именно с радостью – согласился приютить мой рюкзак. Общение жестами бывает приятным.

За 20 минут я обошла все кассы. Выяснилось, что автобусы на Трабзон начинают ходить с 22.00 и стоят минимум 15 миллионов. В одной из касс туристке предложили скидку – 13 миллионов. Мне предстояло, очевидно, общение жестами с шофером, но я не знала, насколько оно будет приятным.

Я вернулась за свой столик, и хозяин кафе угостил меня чаем. Через одного из посетителей (немецкоговорящего) он сказал, что я могу 25 часов в сутки сидеть за столиком, хранить свой рюкзак в кафе и пить чай за счет заведения, все это ему безумно приятно. Я не могла отказать.

Попивая чай и поедая виноград, я увидела, как ко мне под ручку подходят двое мужчин. Одного я помнила: работник кассы. Второй говорил по-немецки.

- Wohin fahren Sie?

- Trabzon.

- So, wollen Sie ein Ticket kaufen?

- Ja, aber ich hab kein Geld.

- Kein Geld?!

- E-e-e… klein Geld.

- Wiefiel?

- Etwa 4-5 millionen, - я назвала сумму, оставшуюся от подаренных по дороге денег. Турки посовещались между собой.

- Kommen Sie.

Я последовала за ними в кассу. Человек 10 мужчин, включая моих новых знакомцев, обсуждали что-то по-турецки, пока я стояла и хлопала глазами.

- Am 00.00 Uhr ist der Bus nach Trabzon. Sie konnen damit fahren.

- Fur 5 millionen?

- Ohne Geld. Der Bus ist am 23.00 hier.

Каждый раз, когда происходит подобное, приходится просто говорить «спасибо», или «большое спасибо», или «большое-большое спасибо» на каком-либо из языков. Тогда как хочется обнять, или по крайней мере пожать руку. Но это должно было показаться странным десятку деловых мужчин (даже и турок), и пришлось обойтись «большим-большим спасибом».

Повеселев, я вернулась за столик. Ко мне подошла пожилая женщина и на ломаном русском спросила, не нужна ли мне помощь. Спасибо, все ок. Я жду свой автобус.

Без десяти одиннадцать ко мне подошел менеждер кассы и показал на красный двухэтажный автобус. Я объяснила, что мой рюкзак в кафе, и мы отправились за ним. Хозяин кафе и официант сердечно со мной попрощались. Я взвалила на плечи рюкзак, менеджер засмеялся, отобрал его у меня и понес сам.

В автобусе меня напоили нескафе, накормили печеньем и налили на руки лимонной воды. Это я ее так называю – лимонная вода, турки ее все время на руки льют. Типа освежает и пахнет хорошо.

Спать было неудобно, но пару часиков я все-таки ухватила. Меня разбудил стюард, и из автобуса я вышла уже на отогаре Трабзона.

[Tor]

День третий.



Привокзальный туалет – 4 миллиона (2,5 евро). Когда я выхожу, кассир показывает четыре пальца.

- Пара йок, - говорю я и развожу руками.

- Тамам, - смеется он и хлопает меня по плечу.

Пока я завтракаю оставшимся хлебом, светает. Светает и темнеет в Турции очень быстро, раз – и другое время суток.

Я оставляю рюкзак в привокзальном кафе, узнаю, где находится порт («лиман») – 2 км в ту сторону, тамам.

Я иду вдоль пустой дороги и радуюсь жизни. Если все будет хорошо, как знать, может, уже сегодня я буду в России?

Из состояния эйфории меня выводят автомобильные гудки. Машины притормаживают, турки оглядываются. Порт, 6.30 утра, соображаю я. Женщины в такую рань по улицам не ходят. Один джип делает круг, проезжает мимо еще раз и останавливается, но появляется полиция, и он уезжает. Вот останавливаются подряд еще две машины. Меня начинает трясти. Кобели проклятые. Твари. Озабоченные ублюдки. Мысленно я желаю им всем хирургической операции и продолжаю идти вперед, не оглядываясь. Они уезжают.

У входа в порт охранник указывает мне на кассы. На них всех написано «Трабзон – Сочи», но работают они с 8 утра. Иду смотреть город.

Улицы почти пустые. Есть весьма симпатичные, пешеходные. Я ищу интернет-кафе и почту.

На пустой улице меня догоняет толстый турок и заговаривает. На всех знакомых языках посылаю его (выучить надо, наконец, как это по-турецки!), но он не отстает и начинает хватать меня за руки. «Аркадаш,» - говорит он и делает этот турецкий жест указательными пальцами (турки потирают указательные пальцы друг о друга, это может означать «друг», «переспать» и все что угодно). «Тамбовский волк тебе аркадаш!» - рычу я, он разворачивается и уходит. Слава богу.

Сворачиваю в боковую улицу, и тут замечаю, что за мной идет еще один любитель экзотики, вроде я его уже где-то видела. Да что ж это такое?! Дергаю дверь с надписью “Hotel” – закрыто. Любитель блондинок приближается и лопочет по-турецки. «Пошел к черту!» - говорю я и ломлюсь в другой отель. Турок входит за мной на лестницу.

Я бегу на второй этаж и вижу ресепшн, но дверь заперта. Кидаюсь влево – какие-то полупустые комнаты, типа старого советского общежития. На одной из кроватей храпит мужик.

- Вы здесь работаете?

- А? – он испуганно трет глаза.

- Сколько стоит комната?

Зевая, мужик идет на ресепшн и объясняет, что самая дешевая комната без душа – 17 миллионов. Очень дорого. Благодарю мужика и прошу проводить меня вниз, а то там на лестнице «бай». Мужик вникает.



В Трабзоне я нашла около 20 интернет-кафе, почти все они находятся на центральной улице (не помню названия), которая начинается от центральной же площади. На площади, как водится, Макдональдс и памятник – Мустафа Кемаль Ататюрк, турецкий Ленин и Сталин в одном лице.

Рано, все еще закрыто. Я пью айран, по пути заглядываю в отели и узнаю цены. Есть одна за 8 миллионов – Guzelyurt. Одна кровать, туалет в коридоре, душ на другом этаже. Что ж, если не найду ничего лучше…

Я возвращаюсь к кассам и натыкаюсь на закрытые двери. Ты попала, девочка, говорю я, - это я иногда с собой разговариваю, в особо напряженные моменты, - ты попала, ты обречена прожить в этом городе лишние сутки. Сегодня воскресенье. Выходной. Иди гуляй, так вот.

Курю, иду в порт. Оказывается, что одна касса все-таки открыта, слава Джа. Менеджер угощает меня чаем.

«Комета» - пн, чт – выходит в 17.00, в 22.00 уже в Сочи, $60.

Т/х «Аполлон» - вт, пт – выходит поздно вечером, в середине дня в Сочи – от $65.

А дешевле? «Комета» - $50. Я задаю слишком много вопросов, а билет не покупаю. Менеджер теряет ко мне интерес.

- А где «Комета» сейчас?

- В море стоит.

«Комета»? В море? Я, конечно, блондинка, и к тому же женщина. Да. Иду в порт. Можно пройти на пристань? Паспорт? Пожалуйста. А где «Комета»? Тешеккюр.

«Комета» маленькая, вместимость – 100 пассажиров. Капитан русский, остальная команда – грузин и турок. Объясняю, что у меня только 20 евро, а хотят $50. Капитан рад бы помочь, но никак – таможня, списки пассажиров – через агентство. Вы поторгуйтесь, они должны продать. Если проблемы с отелем, можно переночевать на «Комете», но сначала нужно купить билет, а то не пропустят вечером.

Возвращаюсь в агентство и начинаю торговаться. Но турок, видно, жопой чует, что мне верить нельзя, и согласен никак не меньше чем за 30 евро 10 миллионов ($43-45). Однако при мне не торгуясь продает молдаванам билеты по $40. Я иду в город.



В отеле “Erzurum”, который мне указали как дешевый, «нет мест». Не знаю, почему они так отвечают, когда места есть. С ними-то я торговаться не буду, кругом отелей хоть пруд пруди.

Вижу вывеску “Otel Ural”. Прекрасное название. В холле сидят старый турок и девушка. Спрашиваю. Мест нет.

- Спасибо, - говорю я и поворачиваюсь к выходу.

- Ты русская? - спрашивает девушка.

- Русская.

- Тогда садись. Места есть. Это он так сказал, потому что подумал, что ты немка.

Прекрасное объяснение.

Кстати сказать, девушек – русских крашеных блондинок (а может, украинок или молдаванок) – в отеле проживало несколько. И в других отелях я таких видела, и в Стамбуле. Иногда они работают в ближайших магазинчиках. По совместительству. И, кажется, вполне довольны жизнью.

Отличная комната с горячим душем, стоит всего 7 миллионов. Туалет, правда, в коридоре, но рядом. Где мой багаж? На автовокзале, в кафе. Турок предлагает съездить за рюкзаком на такси. Да нет, я прогуляюсь, спасибо. «Проблем йок!» - говорит турок, сажает меня в машину своего друга и везет на вокзал.

Я рассказываю ему про билет и 20 евро. Он обещает поговорить с менеджером, он здесь всех знает.

Оставив вещи в отеле, иду в инет-кафе и на почту. Звоню Полинке в Сочи сообщить, что приеду следующим вечером (ох, приеду ли?), мы договариваемся, что я перезвоню из морпорта Сочи.

Жарища начинается, и я чувствую себя не очень хорошо. Возвращаюсь в отель. Душ и чистые простыни. Ура.

Когда просыпаюсь, то чувствую себя отвратительно. Температура. Проклятые кондиционеры. Напичкав себя лекарствами, выхожу из отеля, но гулять не хочется – слабость. Я покупаю дыню (дыни и виноград здесь 15-20 рублей на наши деньги, остальные фрукты дорогие) и возвращаюсь.

Так что не пошла я смотреть вечерний Трабзон. Сижу вот на кровати в отеле и пишу эти дурацкие записки, потому что делать больше нечего. Мимо окон ездят машины, из которых несется русская попса.

Температура вроде упала, но я еще подхватила конъюнктивит, черт побери, третий раз в жизни и второй – в путешествии. Теперь придется до Москвы ходить в очках. Блин.

Посмотрим, что будет завтра.





День четвертый.



- Где патрон?

- Лиман? Билет? – Турок показывает, что патрон скоро будет.

В супермаркете покупаю печенье, молоко, возвращаюсь в отель. Патрон сидит в холле. Дождик кончится, и пойдем, объясняет он через девушку.

Дождь – в первый раз с тех пор, как я уехала с Рудопи. Три недели непрерывной жары.

По дороге в агентство патрон останавливается поздороваться со всеми знакомыми и рассказать мою историю. Турки смеются.

Менеджер немало удивлен и обескуражен, когда мы входим в офис. Он, кажется, долго оправдывается перед моим заступником, энергично жестикулируя всеми частями тела. «Только ради вас,» - говорит он. Хотя я не понимаю по-турецки. И выписывает мне билет за $30 (20 евро 10 миллионов).

- Большое спасибо, - говорю я на улице.

- Не за что, - отвечает турок, - беги домой. - Он машет в сторону отеля и объясняет, что я должна быть в порту в 12. В 14.00 «Комета» отплывает.

Я бегу тратить оставшиеся лиры. Звонок маме.

- У тебя мозги есть? – спрашивает она, когда я сообщаю, где нахожусь. Моя мама еще не знает, что теперь я натуральная блондинка, но определенные подозрения у нее закрадываются. – Все у нас в порядке, если не считать, что ты 2 месяца болтаешься неизвестно где и от тебя неделями ни слуху ни духу!

Моих миллионов ни на что хорошее не хватает. Я покупаю что-то турецкое, по виду сделанное из кукурузных усов. Попробую вечером с друзьями. Здесь не такой выбор леблебии, как в Чоруме, но тоже много. Я покупаю леблебию в сахаре и леблебию в чем-то соленом – под пиво. Может, Мефодий и Полинка эту гадость еще не пробовали.

Забрав вещи, спускаюсь в холл отеля.

- А где патрон?

Портье не знает.

- Передайте ему чок, чок тешеккюр! – я прощаюсь с турком и иду на пристань.

До посадки полчаса.



- Багаж – туда! – говорит грузин.

- Как же я его туда? Он у меня тяжелый, а спина больная, - говорит женщина.

- У всех сейчас спина больная!

Здесь, на «Комете», если не Россия, то, во всяком случае, Советский Союз. Слышен родной русский мат, кресла поломаны, на бакенах написано СССР. «Комету» я облазила всю – ничего, что расплачивалась потом неделей надрывного кашля.

Когда стоишь на задней палубе, кругом брызги, за кормой пенится вода, то полное ощущение, что едешь на водных лыжах, только спиной вперед. И что из воды сейчас начнут прыгать дельфины. С левого борта в море садится солнце и проплывают корабли. С правого – встает огромная оранжевая луна и появляются огни вечернего Сочи.

- А можно туда, где капитан?

- Нельзя! – строго говорит грузин. – Вот тут на ступенечку встань и смотри. Видишь огоньки?

- Вижу, вижу…

К Сочи мы подплываем в 22.00. По рации сообщают, что болтаться по бухте нам еще час – разгружают другой корабль. Так и болтаемся: Сочи с левого борта, Сочи с правого борта.

- А до которого часу транспорт в городе ходит?

- До одиннадцати – двенадцати…

В 23.00 нас выпускают на пристань, порционно, по 20 человек. Выдают по талончику. Стоим в очереди. Велком хоум.

По дороге граждане Украины и Молдавии рассказывали мне, как дерут с них деньги за то, что не русские – «лучше дать менту 10 баксов, а то дороже выйдет», как подбрасывали им наркотики в багаж.

- Да моя же это фотография! – плачет девушка. – Ну вы посмотрите, шрам на верхней губе!

- А как же вы не помните, какого числа выезжали из Баку?

Меня, как гражданку России, спрашивают только, какого числа и через какую границу я покидала Великую Родину. Рюкзак проезжает через контроль (слава Джа, три листика с дерева марихуаны из Ботанического сада Балчика останутся при мне), и я иду к двери с надписью «выход в город». Как бы не так! За ней холл, в котором сидят штук 10 мусоров. Паспорт, пожалуйста! Мент задает мне всякие вопросы, которых на таможне не задавали, цепко высматривая, к чему бы придраться.

- Ай ка-акие де-евочки! – это другой, развалясь на стуле. – Как же вас та-аких из Турции выпустили? А-ба-алдеть! Де-евушка! А что это у вас на рюкзаке написано, а то я в английском не силен?

- 50 там написано, - говорю я и вываливаюсь в город. Без двадцати двенадцать.



Мне нужно найти телефон, чтобы узнать адрес. Телефон я нахожу в Макдональдсе, но позвонить по нему мне не разрешают. Я даю домашний номер Мефодия.

- Он уехал встречать вас в порт! – вернувшись, сообщает девушка.

С ума сойти. Я бегу обратно. Может, он с машиной?

- Где, собссно, здание морпорта? – спрашиваю я, пробегая, у мужика.

- Вот это, - показывает он на здание со шпилем. – Только оно на ремонте. – как я потом узнала, на ремонте оно уже лет 15.

- Стой, девушка! – высовывается таксист, пожилой кавказец. – Морпорт большой! Ты моя девушка! Я тебе помогу! Я тебя довезу!

Все закрыто. Кассы закрыты. Никого нет, похожего на Мефодия или Полинку.

- Такси, такси! – кричат мне со всех сторон.

- Мне не нужно такси! – я в отчаянии. – Мне нужен мобильник, позвонить!

- Мы люди добрые, - говорит один таксист и достает мобильник. Я называю Полинкин номер. Обрыв связи. Таксист сам набирает номер и кричит в трубку:

- Где вы живете? КСМ… Улица Труда… 17-25.

Я записываю адрес. Ходит еще что-нибудь до КСМ? Нет. Но вон там ж/д вокзал через 1,5 км, можете переночевать.

Я бреду в сторону вокзала и натыкаюсь на таксиста-кавказца, который предлагал меня везти до морпорта. Далеко ли до КСМ? 10 км, 200 р. Нет, это я не могу.

- Ну девушка, ну чем я вам помогу? КСМ далеко, 6-7 км… - уже 6-7. – Давайте так, я вас подвезу без денег, а мы с вами немножко поиграемся и все.

- И все?

- Ничего больше.

- До свиданья.

- 11-я маршрутка вон там, от Макдональдса! Может, ходит еще! – кричит он вслед.

11-я уже не ходит, точно, говорят мне по дороге, а вон там от гостиницы «Москва» попробуйте 86-ю. И правда, на остановке стоит какой-то народ.

Первая маршрутка.

- До КСМ довезете?

- Вы одна? Ну что я, из-за вас одной туда поеду? 200-150 рублей, дешевле вы отсюда не уедете!

Сижу, гадаю, предоставляют ли моквичам в этой гостинице скидки. Чтоб переночевать «на полу или в кресле».

Вторая маршрутка.

- Нет, до КСМ не повезу. До ж/д вокзала довезу, может, там что найдешь. Не надо денег.

Мы подъезжаем к красивому с колоннами зданию ж/д вокзала. Девушка на переднем сидении оборачивается.

- До КСМ сколько дадите?

- Рублей 50.

- Давайте.

Маршрутка везет меня в КСМ.

- Только я тебя чуть-чуть не довезу, - водитель гасит в салоне свет. – Вон там видишь площадку? Это остановка маршруток, от нее начинается ул. Труда. Там мусора, я туда не поеду, никаких денег не хватит.

Я бесстрашно иду к мусорам и спрашиваю, где дом №17. Они показывают направление.

Дом 7… 9… 13… Дальше дома разбросаны в непонятном порядке.

- Какой номер дома? – спрашиваю у сидящих на лавочке.

- 15.

- А 17?

- Вон там высотки – корпус 1, корпус 2.

Оба-на. Про корпус никто ничего не говорил. Придется мне, значит, проверить сначала один дом, потом другой. Полвторого ночи.

- Доброе утро, - навстречу мне выдвигается мужская тень.

- Доброе… - отвечаю я, на всякий случай забирая вправо.

- Ты чего? – удивленно спрашивает тень. И тут я соображаю, что она носит штаны клёш и панамку. А «Доброе утро» всегда говорят там, где встречаются люди Радуги.

- Мефодий! - я висну на нем и чуть не плачу.

- Полинка спросонья неправильно назвала номер дома и квартиры… И вот я вышел и жду…

[Tor]

Ссылка на журнал автора

[Sergey]

Очень наглядно. По-моему, про Турцию сто раз писали, как там надо ездить. И как не надо.

[Tor]

Зато теперь я полна опыта и оптимизма

Наш человечище!!!!