0
На крыше хостела был небольшой бассейн, я пошла поплавать после долгой прогулки по центру города. Оттуда открывался вид на фиолетовое закатное небо, фантастический цвет его был красиво оттенен густым черным дымом со стороны лагеря мятежников. Снизу периодически приносило бакпакеров с водяными пушками – про новогоднюю традицию обливания водой я уже рассказывала, они бегали на базу для перезарядки. Ко мне подошли двое русских мужиков под тридцать – не столько свободных путешественников, сколько «поехали мы с другом поискать приключений, деньги есть, но как все неинтересно», им на меня указала пара голландцев, которых я за день до этого нечаянно разыграла. Разговорились. Оказалось, они только что вернулись из Паттаи и там задружились с какими-то мятежниками, так, что даже привезли трофейные красные футболки приверженцев Чхинавата. И тут-то во мне взыграла кровь всех предков-бунтовщиков, которых ссылали на дикие степи Забайкалья подумать о преимуществах мирного урегулирования. По крайней мере, мне нравится так думать. Я распрощалась с ребятами и, собравшись, выдвинулась в сторону дыма.
К тому времени пожар уже потушили, на перекрестке лежали два обугленных остова автобусов. До лагеря было еще далеко, и куда идти я представляла с трудом – короткий путь до монумента Победы был перекрыт полицией. Решила обогнуть – это Азия, дыра в заборе всегда найдется.
По пути со мной заговорил на английском таец лет сорока. Потом выяснилось, что ему 54 – азиаты всегда выглядят моложе. Помню, после того, как я первый раз заблудилась в столице, выводили меня бодрый американский старичок самого ковбойского вида и его местная girlfriend, подумала: «ууу, так вот они какие, экспатриоты из путеводителя, бес в ребро, она ж его вдвое моложе», на вид ей тридцать пять, оказалось, на двадцать лет больше. Таец, как и положено тайцу, смущался, стеснялся перед иностранкой и очень радовался возможности поговорить с носителем языка (как известно, любой белокожий фаранг суть носитель английского, so say we all). Сказала, что иду посмотреть на монумент, и не знает ли он, как пройти. На примере нашего диалога можно изучать разницу между культурами – он, конечно, пытался отговорить, но очень деликатно, и, что характерно, не бросил, а прошел со мной еще два километра, хотя и боялся, и общался с полицейскими на заставах, объясняя, что чокнутому фарангу вздумалось именно сейчас заценить памятники архитектуры Бангкока. Первые два поворота к лагерю были перекрыты. Мы проходили мимо дворца наследного принца – мой провожатый выглядел крайне недовольным – не любят принца в Таиланде, больно много раз он терял лицо. Короля так обожают – портреты его висят на каждом шагу, а изображения сына дай бог раз на километр, и то, видно, по директиве правительства. Я не очень поняла, что таец мне по поводу этого объяснил, помимо многих «плохих поступков», принц не то выступил за легализацию *смотрит в карманный словарик* проституции (про поразительное двойственное отношение к этому виду деятельности я расскажу в заметках о Паттае), не то сам грешен; пожилой человек был этим особенно возмущен. По мере нашего приближения к сердцу мятежа улицы пустели, таец покрылся испариной, потом размером с горошину, начал заикаться, ему было действительно страшно. Он вырвал из словаря листок, руки дрожали, написал свой номер телефона и несколько раз попросил звонить, если что-то случится. Он оставил меня в районе, где начинаются государственные постройки. Дальше я шла сама, развлекаясь шуганием замерших на стенах ограждений гекконов. За все время похода до следующего перекрестка мне только один раз встретился пешеход – молодой таец с книжками спешил куда-то, да иногда проносилась на мопедах молодежь, которой, как и во всех странах, на опасность было наплевать. Спустя километр меня ждал сюрприз – еще одна застава, причем как на повороте к лагерю, так по направлению вперед. Так, сделав огромный крюк на четыре километра, я оказалась в тупике. Покурила с полисменами и пошла обратно. Честно говоря, я в тот момент даже обрадовалась, что не попала в лагерь. Успокаивала себя, что сделала для этого все возможное. Мне было страшновато. По обе стороны совершенно пустой улицы высились трехметровые каменные заборы с колючей проволокой, перепрыгнуть через которые в случае чего не было бы никакой возможности. А если сзади пойдет толпа? Куда деваться? В чахлые кустики по обочине? Тут как назло из-за забора раздался вопль, который я приписала бы взбудораженному гиббону. Страху натерпелась! Впоследствии выяснилось, что таким образом кричит коричневая птичка размером с перепелку.
Пока шла до третьей по счету от хостела заставы, страх сменился досадой, еще болели ноги. На заставе к тому моменту собралась толпа человек в сто, было даже несколько людей в красных футболках. И как-то незаметно я дошла до конца оцепления, обнаружила, что военные меня не заметили – и вот она! –дыра в заборе! Обогнув заставу, проскользнув между стоявшими позади нее армейскими автобусами, я все-таки попала на нужный мне бульвар.
Первое, что бросилось в глаза и поразило до глубины души – жаренки! Тележки с едой! В лагере мятежников! Я ожидала увидеть смурных бунтарей – а увидела мирный тайский быт. Война войной, а обед по расписанию. И не терять же продавцам трудовой день из-за того, что место работы оккупировано краснорубашечниками! Метров через двести начинался непосредственно лагерь, на входе стоял металлоискатель. Зачем? Товарищи бунтовщики, убедительная просьба не приходить на мятеж с ножами..Я прошла совершенно просто - особенности менталитета, если фаранг пришел, значит так надо. По обочине бульвара стояли походные тенты, под ними спали вповалку участники волнений. Чувствовалась организаторская рука, были тенты с нагромождением упаковок бутилированной воды, палатка медицинской помощи, довольно простенькая, впрочем. Народ сидел на дороге, укрывшись одеялами, на оберточной бумаге от тайских инкарнаций европейских моющих средств, что, очевидно, должно было олицетворять чистоту их помыслов. Через каждые сто метров висели экраны с проекторами – с них вещал человек в форме, напоминающий великого кормчего, каждый его экспрессивный призыв встречался аплодисментами. И что еще удивило меня – этот азиатский подход к делу, все было до абсурдного спокойно, основательно, в духе буддийского фатализма. Продуманно. Зачем хлопать, если можно тут же, у дороги, купить специальную «хлопалку» в форме ладошки и прочувствованно трясти этакой погремушкой? Нет у тебя палки, не с чем встретить противника? Вот, по пять бат продают отличные деревянные дрыны, арматура дороже. Я двинулась дальше. Спустя три экрана, на мосту, была сооружена сцена, с которой и выступал один из предводителей. Перед ней, естественно, толпа. Паренек, который чуть-чуть мог по-английски, только и сумел перевести, что речь идет о демократии, хорошей политике, и что нынешний премьер – совсем никудышный премьер. Дальше нужно было идти, огибая трибуну по наспех сооруженному из длинных тонких палок мостику, шириной меньше метра, перекинутому через канал. Шатался невыносимо, женщина-продавщица еды с тележкой ловко пробежала по нему на другую сторону, чем вогнала меня в священный трепет.
Атмосфера изменилась. От буддийской расслабленности тылов до мрачной сосредоточенности передовой. Прошла еще метров триста мимо обугленных автобусных скелетов. Людей было несравнимо меньше. Расхаживали с арматуринами дежурные. Справа выбивали плиты из мостовой, и тут же дети кололи их на куски, швыряя со всей силы оземь. Дети помогали с удовольствием, сомневаюсь, что они присутствовали при столкновениях, скорее всего, они из окрестных домов. По центру рубили деревья и сооружали из них баррикаду. На надземном пешеходном переходе дремали возле горок колотого булыжника люди, во время нападения отсюда будет удобно метать камни. Противники пойдут с другого конца бульвара.
Начала искать удобную площадку для наблюдения. Справа была пятиэтажка, у входа во двор толпились дети, которые, не сильно удивившись моему появлению, с удовольствием раскрасили мне лицо глиной и некоторое время сопровождали. Комендант (охранник?) здания, оказавшегося общежитием коммунального типа, опять же, спокойно пропустил наверх. Стекла на пролетах отсутствовали– они не предусматривались, там балконы, на площадках сушили одежду, хранили велосипеды, всякое барахло, обнаружился маленький алтарь. Дверей не было – от открытого пролета сразу коридор до такой же лестницы с другого торца здания, по обе стороны от него комнаты. Сложно описать запах. Тут и местная пряная еда, и сохнущее (долго, из-за влажности) постельное белье, и застоявшаяся вода из огромного аквариума, величиной с четверть комнаты, и индийские ароматические палочки, и тяжелый, терпкий запах цветов с алтаря. Двери в комнаты почти все открыты. Какие-то для общих нужд, например, прачечная. Где-то несколько компьютеров, играют в онлайн-рпг дети. Я бы не назвала дом бедным, мне показалось, такой вид общежития характерен для Таиланда. К тому же, здание на центральном бульваре, техника есть, и на семью приходится не одна комната. С другой стороны, в других жилых домах Бангкока я не побывала. Через некоторое время фланирование взад-вперед по этажам мне надоело, я спустилась, претерпела еще одно помазание глиной и отправилась дальше, за строящуюся баррикаду из деревьев. Людей попадалось совсем мало. На самом краю неожиданно обнаружился европеец с камерой и огромным, с лист А4, бейджем с надписью «PRESS». Судя по всему, чтобы было видно с расстояния удара арматуриной. Он бойко перемяукивался на тайском с одним из мятежников. Я решила выяснить у него, стоит ли идти дальше, и можно ли там вообще пройти, и встала сбоку от тайца, ожидая окончания разговора. Зря. Стала причиной пресловутой потери лица. Таец, не чувствуя подвоха, в конце реплики от души хлопнул меня по плечу, дескать, «так держать, браток, прорвемся». Обернулся. Вместо товарища по оружию - обалдевшая фарангская девица. Позеленел. Epic fail. Долго и трогательно извинялся. Журналист за несколько секунд решил задачу о квадратуре круга – глаза у него сделались по пять копеек, потом квадратные. Он был собран, мобилизованный военкор. Он сказал, что дальше ничего нет, а если что и есть, то далеко. Посоветовал возвращаться и стать медсестрой – такие люди нужны и в Гватемале. Вдали виднелся мост, за ним темнота. Я к тому времени провела в лагере около двух часов, сильно устала и решила, что все равно заблужусь, если пойду вперед, действительно, пора домой. На обратном пути встретила еще двух фарангов – одного китайца, поняла, что иностранец, по тому, что носил несвойственную местным одежду. Второй была девушка европейской внешности, она куда-то бежала сквозь толпу. Такое выражение лица, как у нее, бывает у людей, движимых высшей целью, например, врачей скорой, либо у сильно испуганных, как будто она невесть как оказалась в лагере и пытается выбраться. Запомнилась тайка с двумя пудельками, с яркими розовыми ошейниками. Выбивались из общей картины.
Возвращалась другой дорогой, мимо канала, мимо засыпающего лагеря. Было понятно, что этой ночью уже никто не нападет. Конечно, заплутала, купила в супермаркете 7-11 нормальную карту, наконец, и добралась до хостела, где заснула, как убитая.
Сообщение отредактировал Айвенго: 23 мая 2010 - 17:17
