0
Почувствовать толику атмосферы прошлого можно, выйдя на любой из этих станций. Но был в истории железной дороги и еще один период, погрузиться в который можно именно здесь. C начала двадцатого века и до наших дней протянулись во времени нити механических семафоров вдоль затерянных в лесах рельс; небо над дорогой, как и много лет назад, окрашивает дым дизельных тепловозов. Октябрьская Железная Дорога, опутавшая Тверскую, Новгородскую и Псковскую области (а вместе с ними и Карелию с Кольским полуостровом), наиболее полно сохранила в себе черты тех лет.
Чтобы прикоснуться к такому «настоящему прошлому», а также почувствовать дух провинции всего в нескольких часах езды от обеих столиц, я выхожу в Твери и еще через полтора часа оказываюсь в уютном и маленьком городе Торжке. Именно отсюда на запад тянется один из самых старых участков Октябрьской Железной Дороги.
Путь, затерянный во времени
Середина марта. Яркое солнечное утро. Ночью ударил морозец, хотя вчера днем здесь уже по-настоящему дышала весна.
Поезд пригородного сообщения Торжок – Осташков зимой и весной ходит через день. Отправление в десять утра. В восемь я оказываюсь на основном вокзале города и… у меня есть два часа, чтобы найти, откуда отправляется в Осташков этот экзотический поезд. От вокзала несколько километров путей на запад разобраны, поэтому моя «электричка» ходит со станции Торжок Южный. Как вскоре выясняется, попасть туда можно только по проселочной дороге, отходящей от шоссе на южной окраине города. Правда, дорога эта находится в таком состоянии, что даже таксисты не спешат по ней ехать.
Иду по ней через снежное поле. Это в Москве и Питере снег в марте давно растаял, здесь же его выше колена. Местные жители пообещали, что через полтора километра белой целины я уткнусь в здание Южного вокзала. Позади уже почти два километра, но где же вокзал, отъезжающие… и поезд?
Товарные вагоны, с десяток. Один пассажирский плацкартный вагон, прицепленный к ним. Дизельный тепловоз, отдельно стоящий на рельсах поодаль… И тишина, какая бывает только в утреннем мартовском лесу. Подхожу к тепловозу.
- Это пригородный поезд на Осташков», - спрашиваю у помощника машиниста, гуляющего вокруг.
- Да, он, - отвечает парень. И впрямь, на рельсах в обе стороны больше никаких составов нет и не предвидится. Ах да, а как же вокзал?! Три кирпичные коробки, заметенные снегом, к одной расчищено, и висит табличка «Инспекция путей». Вот и вся цивилизация.
- Идите сюда!.. Женский голос окликает меня из стоящего позади вагона. Проводница. Плацкартный вагон с полками меньше всего похож на пригородную электричку, однако именно в ее статусе он здесь и курсирует.
…Вагон пуст, залит утренним мартовским солнцем. Похоже, я первый пассажир, отправляющийся в Осташков по дороге, где и в 21-м веке стоят отрезанные от мира деревушки, а в единственный вагон за всю дорогу не набирается и половины пассажиров. И это несмотря на то, что поезд ходит через день. Конечно, здесь не так летом: многочисленные туристы устремляются на знаменитое озеро Селигер, кто-то из городских приезжает в деревни к оставшимся там родителям, а у кого-то здесь просто организована летняя дача. Но погрузиться в царящее веками спокойствие, почувствовать размеренное течение жизни, патриархальность и самобытность среднерусской провинции можно только в то время года, когда земля укрыта снегом. Поэтому и я здесь именно сейчас, в самом начале весны…
Пока я размышлял, к путям подъехал «УАЗик», на котором прибыло еще несколько человек: две бабушки и молодой парень. Похоже, так и поедем. У бабушек с первых секунд общения обнаруживаю сногсшибательный говор: «я» вместо «е» звучит везде, где только можно. Лягушка-путяшествянница» называет себя одна из старушек, и мы отправляемся.
На другой стороне
Углубляемся в лес. Проходит полчаса, и на снегу уже можно различить много звериных следов: тропы как вдали от путей, так и совсем рядом с рельсами. После Кувшиново начинаются долгожданные семафоры, стоящие здесь с начала 20-го века. Вдоль путей к этим сигнальным объектам на много сотен метров по столбикам протянуты тросики. Так сложно представить, что когда-то, в отсутствии электричества, подобной путевой сигнализацией были оборудованы все железные дороги.
Еще час.
В деревне Новоселки нет ничего, кроме заброшенной водонапорной башни и крестов из веточек, возвышающихся над снежным настом. Их назначение так и осталось для меня загадкой. Проводница рассказывает, что почти всё в деревнях принадлежит здесь жителям двух столиц. Но глядя на маленькие домики на редких станциях, как-то слабо верится, что столичные жители «действительно скупили здесь всё».
В следующих поселках – Селижарово и Соблаго – архитектура станционных построек начала 20-го века уступает место работе зодчих советского периода. Кирпичные вокзалы со стеклянными стенами, почти полностью состоящими из окон. В Селижарово еще чувствуется движение, на вокзал приходят люди, и по нескольку раз в день приходят автобусы из Твери. Станция Соблаго, где наш поезд стоит почти полчаса, кажется мертвой. Вокзал на замке, лестница занесена снегом. Из людей лишь одинокая путевая работница. Ставит «башмаки» под колеса поезда, а машинист с помощником отцепляют тепловоз, чтобы самим же и пристыковать его с другой стороны состава. Оставшуюся часть пути до Осташкова мы поедем хвостом вперед. Не удивлюсь, кстати, если стрелки для перемещения тепловоза с пути на путь переводят тоже сами члены бригады поезда – весь разъезд кажется абсолютно безжизненным, а стрелки здесь переводятся вручную.
Я остаюсь единственным пассажиром – в Соблаго вагон покинула последняя женщина. На какое-то время меня проглатывает сон, а после пробуждения мне долго не удается отделаться от ощущения, что все это: поезд, вагон и даже проводница – лишь призраки, а я еду в какой-то параллельной реальности.
Близится вечер. Пейзаж почти не изменился: все тот же лес, просевший снег… Только здесь, пожалуй, он уже больше пропитан водой. Ах, да, и воздух! В каждом вдохе чувствуется холодная влага. Это великое озеро Селигер дышит сквозь весенний лед – озеро, на берегу которого и стоит Осташков. Значит, весь этот день не был просто сном в начале весны. Просто границы между реальностями и разными эпохами здесь тоньше, и иногда действительно удается прикоснуться к тому, что там, на другой стороне.
(с) Денис Ветлужский
март 2009 г.
